- Я не против. Я очень много ходила. Мои ноженьки устали. При этих словах она хихикнула, а затем ее лицо вдруг оживилось. - Ты приехал на своем мотоцикле. Могу я покататься на нем?
- Знаешь что, если ты поможешь мне, я скоро тебя покатаю, хоть весь день, если захочешь.
- В самом деле? - Она погладила ручку мотоцикла. - Обещаешь?
- Истинный крест. Садись же, Энни. - Он вынул рисунки из мотоциклетной сумки. - Хочу показать тебе картинки.
Она плотно уселась на желтые ступеньки. - Я люблю смотреть картинки.
- Я хочу, чтобы ты очень внимательно на них посмотрела. - Он сел рядом. - Сделаешь это?
- Конечно.
- И я хочу, чтобы ты сказала мне, узнаешь ли ты это место. 0'кей?
0'кей. - С широкой улыбкой она приготовилась разглядывать рисунки. Но эта улыбка мгновенно улетучилась. - Мне не нравятся эти картинки.
- Они очень важные.
- Я не хочу на них смотреть. У меня там в доме есть лучше картинки. Я могу показать тебе.
Он постарался не обращать внимания ни свой резко убыстрившийся пульс и желание схватить ее за жалкое сморщенное горло и хорошенько потрясти. Она знала. По ее глазам он понял, что она одновременно и знает, и боится. Энни, мне нужно, чтобы ты взглянула на них. И мне нужно, чтобы ты сказала мне правду. Ты видела это место?
Плотно сжав губы, она покачала головой. - Нет, ты видела. Ты была там. Ты знаешь, где это.
- Это плохое место. Я не хожу туда.
Он не дотронулся до нее, боясь, что, как бы ни старался, вцепился бы в нее со всей своей силой. - Почему это место плохое?
- Просто плохое. Я не хочу говорить об этом. Я хочу войти в дом.
- Энни. Энни, посмотри сейчас на меня. Посмотри же. - Когда она послушалась, он заставил себя улыбнуться. - Я ведь твой друг, верно?
- Ты мой друг. Ты катаешь меня и покупаешь мороженое. Сейчас так жарко. - В ее улыбке промелькнула надежда. - Хорошо бы сейчас мороженого.
- Друзья заботятся друг о друге. И доверяют друг другу. Мне необходимо знать, где это место. Ты должна мне сказать.
Она мучилась в нерешительности. Обычно выбор для нее всегда был прост. Вставать или ложиться спать. Отправиться в сторону запада или востока. Поесть сейчас или позже. Но в данной ситуации у нее разболелась голова и стало мутить. - Ты никому не скажешь? - прошептала она.
- Нет. Доверяй мне.
- Там живут чудовища. - Она продолжала шептать своими сморщенными губами. Постаревший ребенок, раскрывающий секрет. - Они ходят туда по ночам и делают всякие вещи. Плохие вещи.
- Кто?
- Чудовища в черных одеждах. У них звериные головы. Они делают всякие вещи с женщинами, на которых нет одежды. И убивают собак и козлов.
- Это там ты нашла тот браслет. Тот, что ты отдала Клер.
Она кивнула.-Я думала, что не следует об этом рассказывать. Ведь в чудовищ не полагается верить. Их показывают только по телевизору. Если говорить о чудовищах, то люди подумают, что ты сумасшедшая и запрут в сумасшедший дом.
- Я не думаю, что ты сумасшедшая. И никто не собирается запирать тебя в психушке. - Теперь он дотронулся до нее, поглаживая волосы. - Мне нужно, чтобы ты мне сказала, где это место.
- В лесу.
- Где именно?
- Вон там. - Она сделала неопределенный жест рукой. - Там за камнями, среди деревьев.
Акры, покрытые камнями и деревьями. Он глубоко вздохнул, стараясь говорить ровным тоном. - Энни, мне необходимо, чтобы ты показала мне это место. Ты отведешь меня туда?
- О, нет. - Она вскочила в панике. - Нет, ни за что. Я не пойду туда сейчас. Скоро будет темно. Туда нельзя ходить ночью, когда вылезают чудовища.
Он взял ее руку, на которой мелко дрожали браслеты, стараясь успокоить. - Ты помнишь Клер Кимболл?
- Она ушла. Никто не знаешь, куда.
- Я думаю, ее украли, Энни. Она не хотела уходить. Они могут отвести ее сегодня ночью на то место, Они причинят ей боль.
- Она хорошенькая. - У Энни начали дрожать губы. - Она приходила ко мне в гости.
- Да. Она сделала для тебя вот это. - Он повернул браслет на ее запястье. - Помоги мне, Энни. Помоги Клер, и тогда, клянусь тебе, я прогоню этих чудовищ.
Эрни ехал уже несколько часов. Прочь из города, делая круги, выезжая на шоссе и затем снова петляя по проселочным дорогам. Он знал, что его родители будут вне себя от беспокойства, и впервые за много лет подумал о них с искренним сожалением и даже привязанностью.
Он знал, что означала сегодняшняя ночь. Это было испытанием, последним для него испытанием. Они хотели ввести его в свой круг быстро и окончательно, так чтобы он был связан с ними кровью, огнем и смертью. Он подумал было о бегстве, но ему некуда было бежать. Для него оставался один путь. Путь, ведущий на ту поляну в лесу.
Он был виноват в том, что Клер предстояло в эту ночь умереть. Он знал это и мучился от этого. Но учение, которое он выбрал, не оставляло места для сожалений или угрызений советси. Это учение смоет с него всю вину. Он жаждал этого и думал лишь об этом, поворачивая грузовик и направляясь навстречу своей судьбе.
Проезжая мимо его "Тойоты", Бад рассеянно взглянул на нее и вдруг вспомнил. Чертыхаясь, он потянулся к рации.
- Номер один, говорит Номер три. Слышите меня? - Ответа не было и он дважды повторил свой вызов. - Ну же, Кэм. Отвечай. Это Бад.
"Черт побери, - подумал он, - шерифа не было на связи, а ему тут приходилось гнаться за каким-то парнем на грузовике". Бог его знает, куда. Бог знает, зачем". Но несмотря на свое раздражение, Бад, выполняя инструкции, держался от грузовика на безопасном расстоянии.
Наступили сумерки, и задние фары пикапа отсвечивали слабым красноватым светом.
Когда грузовичок съехал с дороги, Бад подъехал поближе и остановился. "Куда же, черт возьми, этот парень направлялся", - подумал он. Старая дорога, по которой когда-то вывозили лес, вела прямиком в чащу, а ведь его "Тойота" не была вездеходом. Черт, шериф велел наблюдать за тем, что этот мальчишка собирается делать, так что придется наблюдать.
Он решил дальше идти пешком. Только одна тропа вела в лес и одна из леса. Схватив карманный фонарик, он заколебался. Возможно, шериф посчитает это мальчишеской игрой в ковбоев, подумал Бад, пристегивая кобуру. Но раз дела складывались таким образом, он не собирался входить в лес безоружным.
Добравшись до того места, где начиналась эта старая лесная дорога, он увидел грузовик. Эрни стоял рядом, как бы ожидая кого-то. Понимая, что это вероятно будет его первым настоящим наблюдением из засады, Бад отполз назад и притаился в овраге.
Они с Эрни одновременно услышали шаги. Юноша сделал шаг вперед навстречу двум мужчинам, вышедшим из леса. Бад чуть не выдал себя возгласом, когда узнал в них дока Крэмптона и Мика.
"Они не дали себе труда надеть маски", - подумал Эрни, и это обрадовало его. Он отрицательно покачал головой, когда ему поднесли чашу с наркотическим питьем.
- Мне это не нужно. Я дал клятву.
Поколебавшись секунду, Крэмптон согласно кивнул и сам отпил из чаши. Я же предпочитаю повышенный уровень восприятия. - Он протянул чашу Мику. Это облегчит боль. Рана на груди заживает хорошо, но она достаточно глубокая.
- Этот чертов укол от столбняка был тоже очень болезненный. - Мик отпил зелья. - Остальные ждут. Уже пора.
Бад так и лежал плашмя, пока они не скрылись в лесу. Он не совсем ясно понимал то, что только что видел. Он не хотел верить своим глазам. Он взглянул назад на дорогу, понимая, сколько времени ему понадобится для того, чтобы вернуться и попытаться вновь связаться по рации с Кэмом. Даже если он и сможет с ним связаться, то потеряет их из виду.
Вылезя из оврага, он последовал за ними.
Они сняли с нее одежду. Клер уже не ощущала неловкости. Ее не накачали наркотиками. Атертон признался ей, что специально хочет, чтобы она полностью осознавала, что происходит. Она станет кричать, умолять, просить Нощады. Это только возбудит их.
Когда ее тащили к алтарю, она сопротивлялась. Хотя ее руки и ноги были очень слабы от долгой неподвижности, она боролась отчаянно, полная не меньшего ужаса при виде знакомых лиц, окружавших ее, чем при мысли о предстоящем.
Лесс Глэдхилл и Боб Миз связали ей руки, а Сканк Хэггерти и Джордж Хоуард ноги. Она узнала местного фермера, управляющего банком, двух членов муниципалитета. Все они спокойно стояли и ждали.
Ей удалось вывернуть запястье и схватить пальцами руку Боба Миза.
- Ты не можешь так поступать. Он собирается убить меня. Боб, ты не можешь допустить этого. Мы вместе росли.
Не сказав ни слова, он отступил назад.
Они не имели права разговаривать с ней. Думать о ней, как о женщине, о знакомом им человеке. Она была жертвой. Ничем больше.
Каждый из них по очереди снял маску. И стал ее кошмаром.
Она не кричала. Некому было услышать ее, некому волноваться из-за нее. Не плакала. Она уже столько рыдала до того, что слез больше не было. Она представила себе, что когда они вонзят в ее тело нож, то не увидят там крови. Только пыль.
