Айриш-бой для сицилийца. Часть 2 - Джеки Бонати

Тюрьма Синг-Синг повидала всякое. Самая строгая тюрьма штата Нью-Йорк, в которой находили свое прибежище, долгое и не очень, убийцы, преступники и мафиози всех мастей. В ее камерах и дворе иногда конец приходил быстрее, чем на Старом Спарки – так сидельцы прозвали местный электрический стул.

Способов не сойти с ума было не так много – в основном это было чтение книг из скудной тюремной библиотеки и тягание железа во дворе для прогулок. У Энди выбора особенно не было, тем более что все пять лет своего срока он мотал в одиночке, как и ел, гулял и тренировался. Все это время в его голове роились мысли, бурлили эмоции, и он проходил через все стадии принятия неизбежного.

Том не мог его предать.

Как этот ублюдок мог так поступить? Он голыми руками удавит его, как только представится шанс.

Возможно, у него были причины это сделать? Его подкупили, ему угрожали?

Или просто Том никогда его не любил, и просто использовал.

А возможно, все вышеперечисленное.

На это у Энди ушло долгих пять лет. Он не верил, злился, бил кулаками стены и видел сны о жестокой расправе над Томом. Думал, анализировал, пытался сложить всю картинку воедино, гадая, где он прокололся. Но так ни к чему и не пришел. Думал о том, что возможно стоит покончить с собой, чтобы перестать терзаться вопросами, но потом понял, что и на том свете покоя не найдет. Все, чего он хотел – выйти из тюрьмы и посмотреть в глаза своему бывшему любовнику и просто спросить: «Почему?».

– Рапаче, лицом к стене, руки на затылок! – голос надсмотрщика за дверью вырвал Энди из размышлений, он поднялся с койки и послушно встал к стене. Сегодня была смена Боба, они, можно сказать, дружили и проблем друг другу не создавали.

– День добрый, Боб, – поздоровался Энди, когда тот вошел и сковал его руки за спиной. – Рановато для прогулки, нет? – спросил он, прикидывая, который час.

– К тебе посетитель, так что подышишь воздухом вне очереди, – сказал Боб, хлопнув его по плечу и выводя из камеры, а потом и из блока Д.

Идти до главного корпуса было недалеко, помимо Боба его конвоировали еще двое – Тони Спичка и Брюс Каллаген, тоже надсмотрщики из его блока. Тони Спичка был итальянцем, и Энди мог поклясться, у того тоже были связи с Семьей, но тот упорно дистанцировался от Энди, как будто тот был для него национальным позором. Каллаген был самым возрастным и все время жаловался, что эта работа его убьет. Но на пенсию собирался последние года три, а то и больше.

Пройдя через все КПП, они вошли в комнату для свиданий с адвокатами, и Энди немного удивился, ведь по его делу даже апелляция была бесповоротно отклонена. Неужели у его адвоката что-то нашлось? Или тот нашел Тома? От этой мысли у Энди даже сердце забилось чуть быстрее, и он ждал, ждал и ждал, прикованный к петле на столешнице.

Отчаянно хотелось курить, но это желание моментально исчезло, когда в комнату зашел лейтенант Моррис. Точнее, судя по всему, тот дослужился до комиссара.

– Моррис, – коротко кивнул ему Адриано.

– Мистер Рапаче, – Моррис тоже ограничился кивком. – Хорошо выглядите, – отметил он светским тоном, словно они собрались для дружеского чаепития.

Но сохранение формы действительно было чем-то, скорее, необычным, как правило, попав в Синг-Синг, заключённые быстро теряли здоровье – физическое и психическое.

Спорт был единственным способом сохранить и то, и другое, и цеплялись за него те, кому было, ради чего жить и выйти на свободу.

Моррис отлично знал, какой бальзам, а быть может, яд подпитывает стремление Адриано освободиться.

– У меня для вас новость, – он выложил на стол папку с документами. К корке в верхнем правом углу была прикреплена фотография Рапаче в двух ракурсах, на ней он был с коротко остриженными волосами. Сейчас они снова отросли.

– Вы мне льстите, Моррис, – Энди усмехнулся, оглядывая то, как скорее изменился лейтенант, став комиссаром. Одежда с иголочки, даже властность появилась. Что же, стоило признать, новая должность ему шла. – Новость? Хорошая или плохая? – прищурился Энди, коротко взглянув на папку. – Или это что-то настолько важное, что вы пришли сообщить мне лично?

– Хорошая, только если вы не сроднились с этим местом, – усмехнулся Моррис.

Адриано за пять лет тоже сильно изменился, прежняя смешливость, кажется, навсегда исчезла из глаз, а губы, которые прежде чаще всего растягивала, если не улыбка, то усмешка, теперь либо были плотно сжаты, либо их кривил сарказм.

Решив не устраивать театральных пауз, Моррис открыл папку.

– По полученной моими агентами оперативной информации стало известно, что вы и мистер Мазари были обвинены ошибочно. Вас полностью амнистируют, – он придвинул Энди листок бумаги, на котором от руки было написано: "Завтра вас освободят. Встретимся в 8 часов вечера в кафе "Ласточка" у парка Бруклин-бридж.

Энди был уверен, что готов абсолютно к любому повороту событий. Но эта новость ударила его с той же силой, с какой бы, наверное, мог ударить Форд на полной скорости. Он смотрел на Морриса, читая в его глазах понимание, но там не было обмана или подвоха. Моррис был до отвратительного честен.

– А мистер Мазари когда будет освобожден? – спросил он, отчего-то вновь подумав о вендетте, которую успели объявить Тому, насколько он знал. Но все эти годы у него не было даже минимального контакта с боссом, и теперь он был растерян.

– Тоже завтра, но, поскольку его направили отбывать наказание в Тюрьму Западной Вирджинии, ему понадобится побольше времени, чтобы добраться до Нью-Йорка, – Моррис по глазам Энди прочитал, о чем тот подумал, и ему самому было очень важно в первую очередь прояснить ситуацию для Рапаче. Если кто и способен донести все до Мазари, то только он.

Слова вливались в голову сплошным потоком, похожим на гул, но смысл Энди все же улавливал. У него было много вопросов, но он не знал, как их вычленить и задать. А Моррис церемониться не собирался. Взяв папку, он направился к двери.

– Мои поздравления, Рапаче, – сказал он, а взглядом добавил, что все остальное – уже завтра.

Энди остался один, а потом в комнату зашел старина Боб, отстегнул его и, насвистывая, отконвоировал обратно в камеру. Там он