Ознакомительная версия.
Стелла Камерон
Ночи под кипарисами
Туссэн, штат Луизиана
Ранний вечер
Он считался уважаемым, весьма привлекательным мужчиной. Несмотря на то что ни одно решение в Туссэне не принималось без его участия, многие так и не узнали, как много он сделал для города. Это и к лучшему. Их неведение давало ему свободу действий. А он никогда бы не потерпел чужого вмешательства.
Справедливость– вот слово, которое лучше всего его характеризовало.
Рядом со стенами старой церкви на душе становилось теплее, чувствовалось покровительство и защита высших сил. Однако это было не совсем то место, где он любил находиться. Но сейчас выбора не было. Только здесь он мог встретиться с Джимом Захари. Джим обязан отказаться от своих планов. Рука справедливости заставит его.
Ханжа и лицемер, находящийся за этими дверями, определенно представлял угрозу. Сплетники и злословы, высокомерно осуждающие невинных за возможные грехи и рассуждающие о спасении и прощении, приводили его в бешенство.
Правосудие.Он сам уже был осужден и наказан. Теперь его черед судить. И карать, дабы возмездие восторжествовало.
В воздухе витал аромат цветов, однако его перебивал удушливый запах старых, давно немытых вазонов, словно напоминая о вечности и о том, что в этом месте веками жила смерть. Сюда приходили дети с маленькими букетиками, взрослые мужчины с розами в петлицах и дамы с цветами в пышных прическах. А когда наступал черед, их приносили сюда в гробах, украшенных лилиями.
За бронзовыми оградами стояли столы, корзины с подношениями и пожертвованиями добропорядочных прихожан. Справа была неприметная дверь, которой и пользовался Джим Захари, когда приезжал на вечерние моления.
Он коснулся ножа. Смерть должна подойти бесшумно и спокойно.
Захари опаздывал.
Пламя многочисленных свечей было ровным. Но при появлении в церкви нового человека они слегка подрагивали.
Раздался звук открывающейся входной двери, заскрипели несмазанные петли, загремели засовы. Затем распахнулась потайная дверь, и голоса стали громче.
Возмездие совсем близко. У него сжалось сердце, когда под сводами нефа появились две фигуры – Джима Захари и отца Сайруса Пейна.
Высокая, статная фигура священника еще больше подчеркивала почти юношескую худобу его спутника.
Слабость и бессилие против суровых законов Справедливости.
Но только не рядом со святым отцом.
Смех отца Сайруса разнесся под сводами. Он что-то взял со стола и повернулся к Захари:
– Мы увидимся с вами на собрании?
– Да, я буду там.
Святой отец кивнул Захари и удалился.
Дыхание Джастиса выровнялось, окоченевшие руки потеплели.
Тебя не будет на этой встрече, Джим Захари. Я знаю, какую речь ты собирался произнести, и не допущу этого. Иди же ко мне. Ты сам выбрал сей путь и подписал себе приговор. Иди же. Ты знаешь, куда сесть. Я стою всего в нескольких шагах. Это твое постоянное место. Никогда не думал о том, что привычки могут быть опасны? Правда, такое постоянство очень помогает, когда планируешь месть.
Находясь совсем рядом, он тем не менее не видел лица Захари. Тот стоял, преклонив, как обычно, голову в знак повиновения, а возможно, покорности и раболепия. Его седые волосы были туго стянуты на затылке.
Займи свое место на церковной скамье, презренный, узнай, что ты не достоин.
Джастис осторожно вытащил итальянский кинжал – свою гордость, – провел рукой по сверкающей поверхности, ощущая небольшие зарубки. От одного взгляда на стальной клинок в груди вспыхнул огонь. На руках у Джастиса были перчатки из тончайшей кожи, которые плотно облегали ладони и пальцы, помогая увереннее держать нож. За остальное можно не волноваться, удар у него был невероятной силы и вполне отработан.
Джастис осторожно вышел из своего укрытия, прошел в боковой придел храма и встал за колонной. Выждав несколько секунд, он одним прыжком настиг Захари и с силой ударил его левой рукой по лицу.
Джим стоял несколько мгновений не шелохнувшись, затем вскрикнул и опустился на скамью. Голова его упиралась прямо в живот Джастиса, и он занес над ней кинжал. Захари вскинул руки и постарался отодвинуться. Он уперся ногами в рядом стоящую скамью и оттолкнулся что было сил, однако его преследователь обладал поистине железной хваткой. Захари неожиданно выругался и закричал. Джастис крепко держал его за плечи и тряс из стороны в сторону.
– Ты зря не слушался, – повторял и повторял он. – Даже зная, что твой план ошибочен, ты и тогда не отступился. Я собираюсь сделать Туссэн и этот приход сильнее и могущественнее.
Справедливостьвосторжествует!
Молниеносным движением он вонзил нож мужчине в горло по самую рукоятку и несколько раз повернул. Из раны хлынула кровь, тело обмякло в его руках. Джастис с презрением отшвырнул Захари на скамью. Затем он постоял несколько мгновений, равнодушно глядя на умирающего, и думал о том, что вот так с кровью вытекает из человека жизнь. Джим захрипел, дернулся в предсмертных конвульсиях и затих.
Почему Захари не держался в стороне от церковных дел? Все могло быть совсем иначе. Убивать его сейчас совершенно не входило в планы Джастиса. Он вытащил из кармана свернутый лист бумаги и положил его так, как и задумал ранее.
Через несколько минут кровь прекратила хлестать из перерезанной артерии, образовав лужу рядом с телом.
Все правильно. Мертвым кровь не нужна.
Позже тем же вечером
– Что ты здесь делаешь? – спросила Блю Лаво, хотя знала, что Роше Сэведж появился в зале собраний прихожан только ради нее. Он точно не собирался принимать участие в обсуждении строительства новой школы.
Высокий, стройный мужчина с почти черными волосами и невероятной синевы глазами, он занимался тем, что, как говорили, вправлял людям мозги, в чем, по слухам, весьма преуспел. Блю подумала, мог ли он каким-то образом узнать ее тайну и теперь пришел, чтобы выведать подробности. Один-единственный человек в Туссэне знал все секреты ее жизни – двоюродная сестра Блю Мэдж Поллард, но она была неболтлива. Однако это совсем не значило, что Роше не мог выведать все каким-либо другим путем.
Почему же он молчит? Господи, как он привлекателен в этих джинсах и светлой, расстегнутой на груди рубашке с закатанными до локтя рукавами! Роше производил впечатление спокойного, даже немного инфантильного человека, но от Блю не ускользнуло, что внутренне он напряжен и собран.
Внешнее спокойствие совсем не вязалось с тем, как он на нее смотрел. Так, словно готовился к прыжку.
Ознакомительная версия.
