Ознакомительная версия.
Людмила Котлярова, Владимир Гурвич
Загадка Бомарше
Когда после репетиции они почти всей труппой направились в ресторан, чтобы отметить начало работы над пьесой, Феоктистов твердо решил для себя, что пить не будет. Ну, так, пропустит один стаканчик, от силы два. А что еще прикажите делать, если судьба забросила тебя в этот паршивый, грязный, как давно не мытый подъезд, город. И первые полчаса он соблюдал этот обет. Но затем он уже не помнил, кто его уговорил опрокинуть за успех начинания еще одну рюмку. За ней почти сразу же последовала следующая. Ну, а затем они пошли чередой, одна за другой, как солдатский строй. В какой-то момент его сознание отключилось. Такое с ним бывало неоднократно. Вот он и дал однажды себе зарок не злоупотреблять количеством, а так же по возможности употреблять не самые крепкие и только качественные напитки, продегустировать и на этом закончить. Но, судя по всему, на этот раз не получилось.
Сознание Феоктистова постепенно стало выходить из темноты забвения и толчками возвращаться в реальный мир. Но пока как-то скупо, фрагментарно. Он сосредоточился на том, что происходит вокруг. Кажется, он в каком-то здании. Кажется, он куда-то идет. И, кажется, не один, кто-то держит его за плечо.
Не без труда он повернул голову, это стоило ему сильного болевого шока, который, казалось, разорвал его мозг на части. Но, все же он сумел разглядеть, что рядом с ним семенит какая-то женщина. Кто она? Что делает тут? Надо немедленно выяснить, мало ли что, вдруг, она оставит его без денег, не без труда прорезалась едва ли не первая за последние часы мысль.
— Куда ты меня тащишь? Я тебя спрашиваю, куда ты меня, наглая дура, тащишь? Отстань, я туда не хочу. И вообще, я тебя даже и не знаю. Ты не имеешь право со мной так обращаться, — закричал он, не сумев отрегулировать тембр своего голоса.
— Тише, тише, Константин Вадимович, вы постояльцев разбудите. Уже очень поздно. Все спят, — услышал он в ответ женский голос.
— Каких еще таких постояльцев. Не знаю, я никаких постояльцев. И плевать мне на них с высокой лестницы. Я хочу делать то, что хочу. Это мое кредо. Тебе, женщина, известно, что такое «кредо?» Вот я сейчас буду петь.
Феоктистов затянул первую же пришедшую ему на ум мелодию.
— Вы с ума сошли, сейчас все проснутся и сбегутся сюда, — услышал он все тот же, только на этот раз испуганный голос. — Вас заберут в милицию за буйство. Я очень прошу вас, не шумите.
— Буду шуметь, никто не имеет право мне запрещать шуметь. А уж не тебе, женщина меня учить. Да кто ты такая, откуда взялась. Я тебя не знаю, вижу в первый раз. Ты очень некрасива, просто уродлива. Сгинь!
Феоктистов сделал жест, который должен быть означать, чтобы эта женщина немедленно бы исчезла. Однако она никуда не исчезла, этот вывод он сделал на основе того, что снова услышал уже знакомый голос.
— Подождите минутку, мы почти совсем уже пришли. Вот ваш номер. Где ключ от него? В кармане?
— Понятия не имею, где ключ. Я не хочу ни в какой номер. — Внезапно он ощутил в кармане пиджака чужую руку. — Ты куда полезла, это мой карман. У тебя нет никаких прав лезть в него. Я обращусь в полицию, пусть тебя возьмут за воровство. Там деньги, много денег. Ты столько никогда и не видела. Теперь я понимаю, кто ты. Ты — воровка. Хочешь меня обворовать.
Но вместо ответа на этот раз послышался лязг замка. Женщина слегка подтолкнула Феоктистова в спину, но этого было достаточно, чтобы он буквально влетел в номер, едва удержавшись на ногах.
— Слава богу, вы в номере, — облегченно вздохнул все тот же голос. — Вам лучше всего сейчас же лечь спать.
Феоктистов посмотрел на нее. Лицо женщины расплывалось в его глазах, и он никак не мог даже определить, молодая она или не очень, красивая или уродливая. Решив, что в данный момент не имеет никакого значения, он плюхнулся на стул.
— Не хочу спать, я в отличный форме. Послушай, а ты не проститутка? В гостиницах околачивается всегда много вашего брата. Вернее, сестры. Ну, не важно. Я хочу заняться с тобой любовью. У тебя какой тариф? Учитывая, что ты страшна, как смерть, или даже еще страшней, ты должна стоить не дорого. — Феоктистов извлек из кармана мятую купюру, и даже не посмотрев на ее достоинство, протянул бумажку женщине. — Надеюсь, этого довольно. Или у тебя хватит наглости содрать с меня больше. Надо еще посмотреть, что ты за профессионалка. А вдруг любительница. Я терпеть не могу любительниц. Раздевайся.
Предложение Феоктистова, по крайней мере, внешне не вызвало у нее возмущения. Ее голос звучал все так же спокойно.
— Я не проститутка, я — актриса. Поэтому положите деньги на место.
У Феоктистова вдруг родилось сильное желание обидеть ее.
— А разве это не одно и то же. Всегда было одно и то же. Если не хочешь за деньги, что же тебе тогда надо?
— Ничего не надо, хочу только, чтобы вы легли спать. Хотите, я помогу вам раздеться?
— Мне, раздеться? — почему-то удивился он. — Так кто же тогда из нас проститутка я или ты? А, впрочем, можно начинать и с этого. Так, ты хочешь, чтобы я разделся?
— Я хочу, чтобы вы легли спать. Завтра, когда вы протрезвеете, вам будет стыдно за все вами сказанное.
— Мне никогда не бывает стыдно, ни за что, — возразил он. — Стыд — сродни глупости, это удел неполноценных, таких, как ты. От тебя за сто верст несет неполноценностью. О, я знаю ты кто, ты — мышка. Ты такая незаметная, что я тебя до сих пор не заметил. Ты говоришь, что ты актриса?
— В два часа ночи это не имеет никакого значения. У вас завтра в девять часов репетиция, если вы сейчас не ляжете, вы не встанете.
— Тебе-то что за дело, — пожал он плечами, развязывая галстук. — Ну, не лягу, ну не встану, мир что ли обвалится, земля распадется на части? О, какая глупая баба, я понял тебя, ты всего боишься. А вот мне на все наплевать. А что мы будем репетировать?
— Вашу пьесу.
— А, мою пьесу. Ты что там играешь?
— Да, играю.
— И что у тебя за роль? Бабы яги, наверное.
— Сейчас это не имеет значения. Позвольте, я вам помогу раздеться. Если вы уляжетесь в костюме, завтра он будет мятым. А я все аккуратно развешу.
Феоктистов пристально посмотрел на нее, но сознание его еще было в тумане, и он никак не мог по-настоящему ее разглядеть. Он лишь чувствовал, что она какая-то странная. Может, дура.
— Я понял, ты — извращенка. У тебя странное извращение, ты любишь раздевать мужчин.
— Вы правильно догадались, это мое любимое занятие. А потому не мешайте мне вас раздевать. Лучше помогите.
— И что же я должен, по-твоему, сделать?
Ознакомительная версия.
