села на мотоцикл, а сегодня уже можно было дать ей немного адреналина, что тоже станет плюсом в копилку нашего доверия. Скорость, помноженная на уверенность, что я ничему плохому не дам с ней случиться, должны дать правильный эффект. Эйфория от адреналина должна была подогреть ее возбуждение. А она наверняка возбуждена. Потому что это был еще один прием, чтобы заставить ее сегодня сесть на мой мотоцикл. Я дал ей время. И она использовала его правильно. Она целый день думала не о том, как отказаться – хотя об этом наверняка тоже, – а о том, что она будет чувствовать на сессии. Она точно посмотрела пару роликов о порке, возможно, даже почитала несколько статей или форумов на эту тему. Она еще не до конца понимала причину своего возбуждения и интереса, но уже хотела это попробовать со мной. А все очень просто: нас влечет запретное. Или то, что мы таковым считаем. Нас манит все неизведанное, и всегда хочется заглянуть за грань хотя бы одним глазком.
– О, клуб с неоновой вывеской и бархатной веревкой, – как бы невзначай заметила Ника, слезая с моей помощью с мотоцикла. Это так девочка пыталась проверить на мне остроту своего языка. А я все больше убеждался в своем намерении найти ему более достойное применение. Но всему свое время.
Я спрятал шлемы в багажник, достал сумку с игрушками и, взяв Нику за руку, повел к клубу.
– Нам не сюда, – ответил я, сворачивая влево у самого входа.
Она посмотрела на меня растерянно и ускорила шаг. Мы обошли клуб сбоку и подошли к неприметной двери, у которой тоже стояла пара охранников.
– Привет, парни, – поздоровался я.
– Клим, – поприветствовали они, пожимая мне руку.
– Добрый вечер, – произнесла моя храбрая девочка Ника. Даже голос не дрогнул.
– Привет, – с улыбкой отозвались они, изучая ее взглядом с головы до пят.
– Хорошего вечера, – пожелал Матвей, распахивая передо нами дверь. – Повеселитесь там.
– Непременно.
– А вы здесь свой, – заметила Ника, когда мы вошли в коридор и двинулись в сторону основного зала.
– А я везде свой, если мне так выгодно.
– Самоуверенно.
– Просто правда. Не вижу смысла приуменьшать свои достижения.
– А это уже хвастовство и заносчивость.
– Еще диагнозы будут?
– Нет. Пока. А там посмотрим.
Ох, Ника, знала бы ты, чего заслуживают твой язык и бесстрашная попка.
Я остановился у самого входа в зал и повернул Нику к себе лицом.
– Правила те же, как и в прошлом клубе, но есть еще пара. Уважительное отношение. Даже если у тебя чешется язык выдать остроту в мой или чей-либо другой адрес, ты прикусываешь его и терпишь.
– А если взорвусь?
– Мы смоем твою кровь со стен, – спокойно заметил я, глядя на то, как ее брови съезжают к переносице. – Правило второе. Ты ни с кем не заговариваешь, пока с тобой не заговорят первыми.
– Даже здороваться нельзя?
– Даже здороваться. Молчи, пока тебя не спросят. Молчи и наблюдай. Крути головой, рассматривай, мотай на ус.
– А мы не сразу пойдем… м-м-м… ну…
– Куда? – она меня забавляла, и я все никак не мог уловить сущность Вероники. Вот она смелая, отважная и остроумная, а в следующую секунду бубнящая нечто нечленораздельное, краснеющая девица. И мне, пожалуй, нравилась эта метаморфоза.
– На сессию, – наконец ответила она.
Я подался немного вперед, а она по инерции слегка отшатнулась. Я улыбнулся, оказавшись на уровне ее лица.
– Не терпится получить обещанный оргазм?
Ника чуть не задохнулась своим возмущением, чем еще больше повеселила меня. Я схватил ее за руку и повел в основной зал. Я передумал. Все же разогреемся немного на публичных сессиях и сразу нырнем в свою. Хотя мне разогрев совсем был не нужен, я дымился со вчерашнего вечера.
Глава 8
Life style
Не описать словами, что я чувствовала, входя в это логово разврата. Смущение, ужас, интерес и… неожиданно возбуждение. С того самого момента, когда руки Клима самовольно погладили мои ноги. Ну ничего же такого особенного, никакого эротического жеста, простое поглаживание. Но из-за того предвкушения, которым я была заражена, словно вирусом, последние сутки, это подействовало на меня не хуже шпанской мушки.
Этот клуб отличался от первого. Здесь не было атмосферы дружеских посиделок. Скорее всего, такое впечатление складывалось из-за того, что зал был огромный, поделенный на несколько зон, в каждой из которых стояли небольшие сцены. На них происходили подготовки. Ставили Х-образные кресты, закрепляли наручники, веревки, развешивали плети разных размеров и толщины. Я содрогнулась от вида одной особо длинной и толстой. Мне кажется, такими стегают крупный рогатый скот. Я понятия не имела, будет ли это применяться к человеку. И если да, то я свалю в ту же секунду.
Мы прошли в конец зала и заняли место на небольшом кожаном диванчике у столика. К нам тут же подбежала девушка, одетая в нечто, похожее на восточный наряд: короткий топ и шаровары. С тем только отличием, что сшита одежда была из тончайшей полупрозрачной ткани, а под ней девушка была абсолютно голой. Я моргнула пару раз, чтобы убедиться, что мне не показалось. А когда убедилась, быстро отвела взгляд. Клим наклонился к моему уху.
– Когда человек не хочет, чтобы смотрели на его прелести, он не ходит практически обнаженным. Посмотри на девушку. Ника, посмотри на нее, – жестче приказал он, и я перевела взгляд на официантку. Она стояла, опустив глаза в пол и сложив перед собой опущенные руки в замок. Красивая, утонченная. Но как будто неживая. Словно ее поставили перед нами, как дорогую фарфоровую статуэтку, чтобы радовала глаз. – Это рабыня. Не саба, Ника, рабыня, – настойчиво повторил Клим.
– В каком смысле – рабыня? – я резко перевела на него взгляд, и Клим усмехнулся.
– В том смысле, что она счастлива от того, что прислуживает.
– То есть, она в неволе? – прохрипела я. Куда я попала и где мои вещи? Я хотела свалить. Все это не просто выходило за
