Ладно, пусть не военнослужащая, а какая-нибудь женщина требовалась ему не в неопределенном будущем, а сейчас, сегодня же вечером. Даже совсем не обязательно трахаться. Можно просто посидеть, поговорить. Выпить винца. Поиграть в увлекательную игру под названием “флирт”… Очень уж, признаться, генерал Ухваткин и капитан Савельев утомили Диму своей брутальностью.
"Ладно, сейчас сяду в машину – кого-нибудь по мобиле да вызвоню. Не ехать же одному домой и с мохнатой тварью, моим новым сожителем, обжиматься”.
* * *
Дима отъехал метров пятьсот от управления. Рядом с этим зданием не хотелось говорить – даже по личному мобильному телефону, даже внутри личной машины. Набрал номер первой девушки. “Абонент не отвечает или временно недоступен…” Выбрал следующую – опять облом: “Кати нет дома… Что ей передать?.."
Ладно. Номер третий. “Ах, ты болеешь?.. Хочешь, я приеду? Привезу апельсинового сока? И еще: я великолепно ставлю горчичники… Ах, тебе совсем плохо? В следующий раз? Ну, как скажешь…"
Кто еще? Девушки-друзья? Татьяна Садовникова? Наташа Нарышкина? Нет, совсем неохота видаться и говорить с дамами-друзьями, выслушивать их соболезнования…
Вот так. Москва раскинулась всеми своими огнями, переживает вечер. Девять миллионов жителей плюс четыре миллиона приезжих. Как минимум – один миллион женщин, в принципе достойных внимания. И сто тысяч дам, достойных самого пристального внимания. А ему – скоротать вечерок не с кем. Не везет так не везет.
И вдруг подумалось Диме: кто бы теперь в его жизни ни появился, какая бы неземная любовь ни пришла – все равно ни одна женщина на свете не будет радоваться его приходу домой так безоглядно и бескорыстно, как мама.
Дима постарался отогнать эту мысль. Слишком тяжело от нее стало.
И тут телефон, который он по-прежнему держал в руке, зазвонил сам собой. Дима глянул на определитель: вместо номера – прочерки, кажется, звонят из автомата. Нажал на “прием”.
– Дима? – раздался в трубке напряженный девичий голос.
– Да. Слушаю внимательно.
– Это Надя.
"Девушка? На ловца и зверь бежит? – пронеслось в голове. – Но я не знаю никакой Нади! И голос незнаком. Может, это та, из Ялты? Но той Наде я телефон свой не оставлял. Тем более мобильный…"
– Дима, извините, что я звоню. – Голос совсем не кокетливый и как бы официальный. Таким из вендиспансера звонят. – Вы вчера мне свой телефончик оставили, помните?
Ничего он такого не помнил. Поэтому промолчал. Хотя вчера на маминых поминках была какая-то деваха. Может, и Надя.
– Дима, я тети Раи дочка. Подруги вашей мамы, медсестры. Мы с вами, когда я была маленькой, много встречались. И вчера тоже виделись.
– Ох, что ты раньше-то не сказала! – с преувеличенным радушием воскликнул Дима. В башке (может, потому, что настрой был соответствующий) мгновенно пронеслись, как американцы говорят, pick-up chances. Да, была вчера на поминках Надя. Молчаливая тихоня. Плотненькая такая. Очень грудастая и очень серьезная. И положительная. Не в Димином вкусе. Такую разик поцелуешь – глядь, а она тебя уже в загс ведет. Зачем же он ей вчера номер своей мобилы дал? Совсем, что ли, пьяный был?
– Дима, я вам звоню, потому что вы журналист, – продолжила напряженным голосом Надя. – Может, у вас есть знакомые в Институте Склифосовского?
– А что случилось?
– Здесь моя мама.
– Тетя Рая?!
– Да.
Тетю Раю Дима помнил отлично. Еще с младенчества. И любил ее. Веселая, шумная и простая тетка. Но, позвольте, она же была вчера на похоронах! И молча держала Диму за руку, и он был благодарен ей за это…
– Что случилось?
– Ее машина сбила.
– Что?!
Надя решила, что он не расслышал, повторила покорно:
– Ее сбила машина.
– Что ж ты раньше-то молчала! Что с мамой?!
– Меня к ней даже не пускают. Говорят, состояние очень тяжелое.
– Ты где, Надя?
– Я из автомата звоню.
– Откуда, я спрашиваю?!
– Снизу, из вестибюля Склифосовского.
– Главный корпус? Большой такой, стеклянный?
– Да.
– Я сейчас приеду.
– Я в “сочетанной травме” буду. На шестом этаже.
– Еду. Жди, Надя.
Дима завел авто и с пробуксовочкой, с визгом шин вырулил на проезжую часть, в сторону центра. “Пристегните ремни, – пробормотал он сквозь зубы самому себе, – сейчас будем летать”.
Дима. Тот же вечер, 23 часа 50 минут
Вот не ждал Полуянов, что вечер он закончит в больнице!.. Склифосовский вытеснил все предыдущие впечатления бестолкового, раздрызганного дня – несмотря на то что Дима в больнице провел всего два часа.
От Первого Северного окружного управления милиции, с улицы Адмирала Макарова, он помчался к Сухаревке. И дороги вроде были меньше забиты, чем днем. И выбрал Дима “левый” маршрут, избегая проспектов, ехал огородами. И вел авто активно: подрезал попутные, проскакивал на желтый, на встречную выезжал. А все равно: до Склифа (всего километров десять, если по прямой) он добирался целый час.
По пути думал, какие знакомства можно задействовать, чтобы помочь тете Рае. Бывало: заводили Диму в Склифосовского большие журналистские дороги. Имелись у него там знакомцы. Доктор Гусев, например, – зав, отделением. И дважды доктор (по профессии и ученому званию) Вахтанг Георгиевич. Беда только, что первый отделением лечебной физкультуры заведовал. А второй работал в отделении нейрохирургии. Как-то не по теме. Во всяком случае, пока не по теме. (Будем надеяться, что тетя Рая пойдет на поправку и когда-нибудь ей пригодится лечебная физкультура. А нейрохирургия не понадобится вовсе.) Димочка мог, конечно, прямо с дороги позвонить домой и одному доктору, и второму. Номера их телефонов имеются в безразмерной памяти мобилы. Плевать, что ночь. Они же врачи. Не отказали бы – помогли спецкору всероссийской молодежки. Однако, решил Дима, незачем спешить. “Будем действовать по обстановке. Порой шоколадка для медсестры бывает полезней, чем “тонна” баксов для главврача”.
Бессонная, по-советски уродливая громада Склифа возвышалась над прилегающим районом. Несмотря на позднее время, окна горят неоновым белым или ярко-синим светом.
Дима загнал авто на стоянку.
Через охрану он прорвался, потряся коленкоровыми корочками “Молодежных вестей”. Прошел к лифтам.
Что за печальный интерьер в главном госпитале российской экстремальной медицины! Линолеум – волнами. Полутемные коридоры. Убогие лифты. Все время встречаешь озабоченных толстых женщин южных кровей. Они в черном, громко переговариваются на гортанных наречиях. Расхаживают “бойцы” в кожанках. То ли охраняют кого, то ли навещают. А может, собственные старые раны долечивают. А вот врачей и сестричек не видать.
