А в ожидании этого события отец Бо натаскивал в делах фирмы Раймонда, двоюродного брата Бо. На данный момент было известно, что, если со старшим Сомервиллом что-то случится, управление семейной фирмой перейдет в руки Раймонда. Не терявший надежды отец дал блудному сыну понять, что, несмотря ни на что, для него всегда найдется хорошее место. Джефф Сомервилл любил племянника. Он считал, что упорный и способный Раймонд далеко пойдет, но во главе фирмы все же хотел видеть только Бо.
Случилось так, что прошлой зимой архитектор, на которого работал Бо, и без того уже несколько лет недомогавший, окончательно отошел от дел и фирма практически развалилась. К этому времени Бо решил, что нуждается в жизненных переменах. И все же что-то подсказывало ему, что возвращение под отцовское крылышко вряд ли станет тем, о чем он мечтал.
Слишком уж много воспоминаний было связано у него с Делайлом. «Пришла пора отряхнуть пыль с корней и посмотреть, не приживутся ли они на новой почве», – решил Бо.
Все эти годы они с Эдом поддерживали постоянную связь друг с другом. Бо знал, что Эд женился на какой-то светской дебютантке из Ричмонда, папаша которой, видимо, туго набитый деньгами, и помог зятю начать в Вашингтоне свое дело. С тех пор Эд много раз приглашал Бо приехать и посмотреть, как у него идут дела. И вот пару месяцев назад, получив очередное приглашение от Эда, Бо решил, что время пришло.
Оставить семью, родной город – Бо было страшно даже думать об этом. На деле же все оказалось легче, чем он ожидал. Может быть, даже легче, чем ему хотелось бы.
Теперь он и сам уже не знал, тоскует ли по прошлой жизни или отчаянно старается покончить с ней навсегда.
Впрочем, думать об этом ему было некогда. Он жил теперь совсем в другом ритме – работал с утра до ночи, поспешно перехватывая кусок-другой на ходу, да изредка урывал время, чтобы заскочить ненадолго в спортзал.
Даже сейчас, ранним летним утром в субботу, зал в «Кэпитал фитнес» был забит до отказа.
Оглядевшись по сторонам, Бо решил дождаться Эда в тренажерном зале. Отыскав свободный тренажер, он пустился бежать неторопливой рысцой.
«Через пару дней я уже буду бегать не здесь, а вдоль песчаного берега океана», – мелькнуло у него в голове. Собираясь на сей раз отдохнуть как следует, Бо снял небольшое бунгало на самом берегу океана, в Северной Каролине, в местечке Оутер-Бэнкс. Когда он звонил туда, чтобы зарезервировать домик, Лайза еще жила с ним, так что, естественно, Бо рассчитывал, что они поедут вместе. Собственно говоря, это была ее идея. Но к тому времени, как они расстались, Бо уже успел оплатить аренду бунгало и решил, что было бы глупо просто взять и не поехать.
К тому же он нисколько не возражал против того, чтобы пожить там в полном одиночестве. Даже порадовался в душе, что ненадолго останется один. Столько всего случились за эти последние месяцы в его жизни – один разрыв с Лайзой чего стоит! А тут еще переезд и новая работа. Бо чувствовал, что окончательно выдохся. Ему позарез нужно побыть немного одному и привести в порядок собственные мысли.
«И потом, – подумал он, слегка увеличивая скорость, – дело ведь не только в этом». Сколько лет уже у него не было возможности уехать куда-то, чтобы скрыться от всех и поразмыслить на досуге. Вся его жизнь до сих пор была похожа вот на эту беговую дорожку, по которой он сейчас бежал, только кто-то другой за его спиной все увеличивал и увеличивал скорость. А Бо лишь напрягал все свои силы, чтобы поспевать за ней, чтобы не дать унести себя куда-то в неведомые дали, откуда уже не будет возврата.
«Ну вот и хватит, – злорадно подумал он. – Пришла пора остановиться наконец». Да, следует поразмыслить над тем, как он живет. Трезво оценить то, чего ему удалось добиться, и решить, каким он видит свое будущее.
«Черт побери, на свете есть только одно-единственное место, где мне хотелось бы оказаться», – угрюмо подумал он. Бо закрыл глаза, вспоминая…
И заставил себя остановиться. Заставил себя открыть глаза прежде, чем по щекам его заструились слезы.
Бо бросил рассеянный взгляд на огромное зеркало, висевшее па стене позади длинного ряда тренажеров, и тут же перехватил направленный в его сторону взгляд красивой женщины с белокурыми волосами, собранными на затылке в конский хвост. Ее насквозь пропотевший леопардовый купальник выгодно оттенял бронзовое от загара тело.
Она улыбнулась ему. Коротко улыбнувшись в ответ, Бо отвел глаза. Прошло еще минут пятнадцать. Посчитав пульс, он взглянул на часы и спрыгнул с тренажера. Однако Бо по-прежнему чувствовал на себе ее взгляд.
«Должно быть, Эд уже пришел», – подумал он и вытер мокрый от пота лоб махровым полотенцем.
– Привет! Вы, наверное, новенький?
Обернувшись, он увидел ту блондинку с конским хвостиком. Она показалась ему совсем маленькой – возможно, потому, что сам он был больше шести футов. «Должно быть, в ней около пяти, – решил Бо. – Максимум пять футов два дюйма».
«Жанетт была такой же крохотной», – вспомнил он.
Он часто называл ее Пип. Сокращенно от Пипсквик.[2]
Бо проглотил вставший в горле комок, с трудом отогнав непрошеные мысли, и попытался вспомнить, о чем его спросила блондинка.
– Пожалуй, можно сказать и так, – кивнул он. – Вступил в клуб всего пару недель назад.
– Если не секрет, откуда вы? Мне нравится ваш выговор.
– Из Луизианы.
– Ну конечно! И как это я не догадалась! Я ведь была как-то раз в Новом Орлеане – ездила посмотреть на Марди-Гра![3] Грандиозный город!
– Да, действительно грандиозный, – согласился Бо.
И кстати, нисколько не покривил душой. Бо искренне считал Новый Орлеан необыкновенным городом.
И вдруг в груди Бо вспыхнула острая тоска по дому. Он даже представить себе не мог, что такое возможно. Ведь нельзя же забыть, как мучительно больно ему было жить там, особенно в последнее время. Перед глазами у него все время стояли Жанетт и Тайлер. А это было страшнее, чем самая ужасная пытка.
– Но по-моему, и Вашингтон ничуть не хуже, – с усмешкой проговорила женщина. – Уж кому и знать, как не мне. Я ведь тут родилась. И всю свою жизнь провела в двух кварталах отсюда.
– Ну, тогда вы, похоже, единственная из всех моих знакомых, кто может похвастаться этим, – улыбнулся Бо. – А то мне уж стало казаться, что в Вашингтоне вообще нет коренных жителей. Все, кого я тут знаю, явились сюда с разных концов страны.
В его родном городе все было по-другому. Делайл, находившийся где-то на полпути между Новым Орлеаном и Батон-Ружем, мог похвастаться многими старинными семьями. Большинству из них не составило бы ни малейшего труда проследить свою родословную за несколько поколений. Хотя бы те же Сомервиллы. Дом, в котором они жили, – огромный, приземистый особняк, построенный еще до войны,[4] – принадлежал их семье чуть ли не в течение ста пятидесяти лет.
