Ознакомительная версия.
По набору продуктов тетя Маня определяла все семейные и личные катаклизмы и привычки.
– Вон Палыч из вашего товарищества стал кофе «Нескафе» покупать, а до этого только сорокоградусную у меня стрелял – так я решила, что неспроста, и оказалась права – завел себе полюбовницу моложе себя на двадцать лет, – с удовлетворением сообщила она.
– Друга пригласила на чашку кофею, – нашлась я.
– Это – другое дело, – расплылась продавщица в улыбке. – Возьми тогда лучше сливочки. Мужики они любят пожирнее и повкуснее. У меня сливки хорошие, свежие, двадцатипроцентные.
– Ладно, – со вздохом согласилась я. – Давай и сливки и молоко. Только свежее.
– Надолго приехал? – подмигнула мне Маня. – Понимаю, понимаю… На несколько дней запас берешь.
Спорить с ней мне не хотелось. Я купила сливки, молока и пару булочек – на парижские круассаны они не тянули, но, может, Эва обойдется и этим. Завтра я планировала сделать вылазку в хороший универмаг и накупить там продуктов побольше и поразнообразнее, предварительно выяснив вкусовые пристрастия сестренки.
Расстояние от магазина до дома я преодолела за пятнадцать минуту. Калитка была почему-то открыта, и я взбежала на крыльцо.
– Эва! – негромкой позвала я ее. – Эва!
Я поставила пакет с продуктами на стол и взлетела по лестнице на второй этаж.
Эвы нигде не было.
Моя сестра исчезла.
Я опустилась прямо на кровать, обхватив голову руками. Может, Эва вышла погулять, пройтись по товариществу… Я же предлагала й совершить небольшой променад, но она не согласилась с моим предложением. Но это было тогда. Оставшись одна и помаявшись в четырех хлипких стенах, она, возможно, переменила свои планы. Вот только меня не поставила в известность, не подумала о том, что я приду, а ее – нет. И буду психовать по этому поводу.
На всякий случай я проверила сотовый. Нет, звонков не было.
Через пять минут я окончательно уверовала в собственную версию и собиралась дать Эве нагоняй за самовольную отлучку. Она ушла, а я здесь нервничаю, сижу как на иголках, распаляла я сама себя. И чем сильнее распалялась, тем больше успокаивалась. Как будто бы я говорила эти слова исключительно для собственного спокойствия; твердила их вроде заповедной мантры, обещавшей полное психическое и физическое равновесие.
Для того, чтобы скоротать время до Эвиного прихода, я поставила чайник, намереваясь попить чай с мятой. Попутно я смотрела на часы с кукушкой, постоянно задирая голову, будто бы тем самым могла ускорить или замедлить ход времени.
Я успела выпить чай с мятой, когда зазвонил сотовый. Денис!
– Алло!
– Это я.
– Как твои дела? – спросили мы одновременно и рассмеялись.
– С ментами разобрались?
– Как же, разберешься. Нам еще раз придется тащиться в милицию и давать там показания. Так просто они от нас не отцепятся. Следователю кажется, что мы были знакомы с убитым. Втемяшилось же ему это в голову и все. Кстати, убитый был иностранец. Француз.
На том конце воцарилось молчание.
– Ты говорила об этом Эве?
– Эве нет. А причем здесь она?
– Она же тоже француженка.
– И чего? Какая тут связь? Убитый, скорее всего, турист. Наш город недавно был включен в туристический маршрут «шедевры российского зодчества». И иностранцы, купившие вояж по «Золотому кольцу России», частенько сюда заезжают. У нас церковь Успения Богородицы 17 века, Троицкий и Преображенский храмы…
– Значит, приехал турист, отбился от стаи и здесь его убили?
– Почем я знаю, – сказала я почти грубо. – Может, все так и было. Он снял проститутку и его пришил местный сутенер. Не расплатился дядя вовремя. И еще какие-нибудь разборки на этой почве. Иностранцы они такие. Как вырвутся из родных просторов – так подавай им местную экзотику. А потом – Эвы нет.
– Как – нет?
– Так нет. Я пришла, а она ушла гулять.
– Гулять?
– Ну да. Что в этом особенного? Решила пройтись, размять ноги. Беременным вредно сидеть на одном месте. Им пешие прогулки показаны для нормальной циркуляции крови.
– Она тебе оставила записку?
– Нет, – упавшим голосом сказала я. – Не оставила. А почему ты об этом спрашиваешь?
– Потому. Тебе не кажется странным и подозрительным ее внезапный приезд на родину. Если оставить в стороне рассуждения, что она воспылала любовью к родным березкам, что, как я понимаю, на нее мало похоже. Циничная девица, удравшая за бугор и ни разу не вспомнившая о папе с мамой. Не говоря уже о тебе.
– Она мне звонила.
– Раз в полгода, – хмыкнули на том конце. – Не смеши меня!
– Я не смешу. Мне самой… многое непонятно.
– Проверь ее сумку. Багаж на месте или нет. Если на месте – то действительно… гуляет. Если нет, тогда… – и он замолчал.
Как же я не подумала о ее сумке – темно-зеленой, с логотипом незнакомого бренда, который темно-красными буквами красовался сбоку. Если бы я путешествовала, то ездила бы непременно с такой сумкой! Практичной и удобной.
– Одну минуту! – завопила я.
– Перезвони мне.
– Договорились.
На втором этаже сумки не было. Я хорошенько просмотрела все потайные места и закоулки, даже заглянула в чулан, где хранился всякий хлам, выкинуть который никак не доходили руки, а может быть я тем самым оправдывала собственную лень – но Эвин багаж нигде не обнаружился. Не было и ее маленькой дамской сумки – бледно-кофейного цвета. Ну это понятно – ушла гулять и взяла с собой сумочку. А вот отсутствие багажа… внушало самые серьезные подозрения. Значит, Эва исчезла, убежала, прихватив с собой свои вещи. Может быть, она обиделась на меня? Я была с ней недостаточно чуткой и деликатной, не тряслась над ней и не смотрела в рот.
Теперь я казнила себя за то, что не позвонила ей, как только мы приехали на Рыбацкую косу и не спросила, как она себя чувствует. Эва была бы рада моему знаку внимания…
Терзаемая угрызениями совести, я позвонила Денису.
– Ну что?
– Ты оказался прав. К сожалению. Эва исчезла вместе со своей сумкой.
– И что я говорил!
– Это я во всем виновата. Надо было вести себя с ней помягче.
– Прекрати!
– Куда она ушла? – размышляла я. – Может, она сидит где-то неподалеку и рыдает? Я пойду поищу ее. Все равно сидеть дома еще хуже.
– Подожди!…
Но я, не слушая Дениса, нажала на отбой и пошла искать Эву.
Товарищество наше было не очень большим: две улицы, которые шли параллельно. В центре имелся небольшой пруд, где когда-то водилась рыба; но постепенно ее распугали купальщики и рыба перевелась. По краям пруд зарос высоким камышом, в одном месте сбоку прилепили хлипкий мостик, с которого ребятня в теплую погоду сигала в воду. Люди постарше купаться в пруду считали ниже собственного достоинства.
Ознакомительная версия.
