Они молча направились прочь от избушки. Через несколько минут, видя, что Кэл не собирается открывать рот, Лорен заговорила сама.
— Расскажите мне об этих предгорьях.
Кэл с готовностью повиновался, называя пики, которые виднелись вдали. Он рассказал ей о том, как выглядит долина весной и как пересохшее сейчас русло переполняется талой водой. К ее облегчению, в голосе его не было и следа той злобы, которой она так боялась и которой ждала.
С другой стороны, у него было лицо игрока в покер, подумала она, когда они добрались до вершины гряды и остановились. Русло извивалось далеко внизу, а солнце напоминало огненный шар, коснувшийся горизонта.
— Как красиво, — вырвалось у нее.
— М-м.
Она перевела на него взгляд, ожидая увидеть непроницаемое лицо игрока в покер. Однако в его выражении сейчас не было ничего непонятного: он смотрел на нее голодными глазами, и у нее вдруг учащенно забилось сердце.
Внезапно Кэл оказался слишком близко — слишком порывистый, слишком желанный.
— Лорен, думаю, я должен поцеловать вас. Вам самое время отказаться, если вы не хотите.
Его хриплый и чувственный голос завораживал. Она должна отказаться, она откажется, но секунды бежали одна за другой. За этот короткий промежуток Лорен позволила своему воображению вырваться из-под контроля. Она уже представляла себе, каковы на вкус его губы. Когда жесткая рука Кэла прикоснулась к ее щеке, по спине у нее пробежал неожиданный холодок предвкушения, но она не сделала попытки возмутиться. Потом его губы коснулись ее губ.
Все получилось не так, как она ожидала. Его губы оказались не горячими, требовательными и ищущими, а робкими и несмелыми. Он склонял голову то в одну, то в другую сторону, словно выискивая удобное положение. С бешено бьющимся сердцем Лорен решила, что все они хороши. Но она хотела большего. Не раздумывая, она ответила на его поцелуй.
Лорен почувствовала, как он напрягся, а потом вдруг, вместо того, чтобы еще сильнее прижаться к ней губами, начал отстраняться. Отбросив всякое притворство, она обхватила его лицо руками и поцеловала по-настоящему.
Его губы были очень мужскими и грешными. Она наслаждалась их вкусом. Потом поняла, что Кэл не отвечает. Несколько невыносимых секунд он просто стоял неподвижно, позволяя ее языку исследовать его губы изнутри.
Господи, и как должна вести себя девушка в таком случае?
Лорен все еще отчаянно пыталась придумать, как ей выпутаться из положения, когда Кэл сдавленно застонал и резко прижал ее к себе. Наконец-то, наконец-то он поцеловал ее так, как обещали его глаза.
«Я как будто проваливаюсь в бездонный туннель», — отстранено подумала она. Губы Кэла прервали ее дыхание, они словно вытягивали из нее все силы. Его жесткие грубые руки блуждали по ее телу, горяча кровь и заставляя кружиться голову. Сгорая одновременно от облегчения и желания, она выгнулась ему навстречу, поощряя и призывая. Издав горлом еще один сдавленный стон, Кэл теснее прижался к ней. Лорен почувствовала горячую влагу у себя между ног — она была готова принять его. Это походило на чистой воды сумасшествие, но она молилась, чтобы оно не кончалось.
Кэл бережно засунул руку в распахнутый ворот ее рубашки и провел пальцами по ключице. Она издала негромкий протестующий звук, когда он оторвался от ее губ, но это легкое недоумение сменилось протяжным вздохом, когда его губы нашли пульсирующую жилку у нее на горле. Она могла думать только о том, как прекрасны его жаркие губы и как, должно быть, хорошо ей станет, если он поцелует ее грудь. Но тут он вернулся к ее губам, и поцелуй получился еще более страстным, чем вначале.
«Где угодно», — подумала она. Своими искусными губами, умными и опытными руками он может трогать ее где угодно. Она согласна на все, только бы он не останавливался. В порыве чистой, незамутненной страсти она легонько прикусила его нижнюю губу зубами. Его стон доставил ей невыразимое наслаждение, но тут он положил руку ей на шею.
«Он может сломать мне шею, как сухую ветку, или попросту задушить меня, как котенка». Эта мысль пришла словно бы ниоткуда, заставив Лорен очнуться от сумасшествия. Страх вытеснил желание, и перед ее мысленным взором вновь возникли сцены из ее видения.
— Нет.
Внезапно его объятия показались ей путами, душившими ее. Она даже не могла вздохнуть как следует. Подобно тому, как утопающий стремится вырваться на поверхность из пучины, так и она начала бороться, стараясь освободиться.
Кэл почувствовал произошедшую в ней перемену, но, прежде чем он успел отпустить ее, она начала царапаться, как кошка. Даже после того, как он разжал руки, она продолжала бороться, по-видимому не соображая, что уже свободна. Ругаясь вслух, Кэл крепко схватил ее запястья.
— Проклятье, достаточно просто было сказать «нет»!
— Отпустите меня. — Голос у нее был высоким и напряженным, грудь бурно вздымалась. Страх. Вот что это было. И тут до него дошло, что она выглядит, как мустанг во время объездки, когда понимает, что дух его вот-вот будет сломлен. Эта мысль вселила в него бессильное бешенство. Он еще никогда не позволял себе сломать характер лошади. Животные не могли об этом знать, поэтому он мирился с их страхом. Но Лорен-то должна была знать!
— Я не животное, — буквально выплюнул он. — Я понимаю слово «нет».
Она наклонила голову.
— Пожалуйста, отпустите мои руки.
— Зачем? Чтобы вы снова меня поцарапали?
При этих словах она подняла голову.
— Я больше не буду. Пожалуйста.
— Хорошо, а то чертовски больно и жжется. — Одним быстрым движением он отпустил ее и отступил на шаг. Стоя на безопасном удалении, Кэл приложил руку к шее, с облегчением заметив, что на пальцах не осталось следов крови. Черт, все равно ему придется как-то объяснить, откуда взялась эта ссадина. Да и жжет по-прежнему. Он взглянул на нее и увидел, что она растерянно смотрит на него.
— Что такое? — рявкнул он.
— Ваша шея…
— Переживу.
— Мне очень жаль.
Похоже, она на самом деле сожалела о случившемся. Чокнутая баба! Сначала целовала его так, что дух захватывает, а потом принялась царапаться.
— Может, объясните мне, что все это значит?
— Не могу.
Он вопросительно поднял брови.
— Вы не можете мне сказать?
Она отвела глаза.
— Не знаю, получится ли у меня объяснить все.
— А вы попробуйте. — Он вложил в это слово всю свою злость и отчаяние. Она выглядела совершенно убитой и сникшей, но он не собирался поддаваться жалости. В конце концов, ей было не семнадцать лет.
