Неожиданно громкий и удивленный голос Саймона отвлек Антонию от размышлений:
— Тебе сейчас же следует сказать ей, что они не приехали!
Айрис что-то тихо ответила. Затем снова раздался голое Саймона — твердый, несмотря на изумление:
— Может, они и завтра не приедут.
— Обязательно приедут. Они обещали. Во всяком случае я об этом позабочусь. И ради бога, не сходи из-за этого с ума! — Теперь отчетливо различалось каждое слово Айрис, а Саймон понизил голос. Он с тревогой что-то сказал, и Айрис ответила:
— Я как следует все разузнаю. Но это ровно ничего не значит. Это просто невозможно!
Непонятно было, что ответил Саймон. Затем на гравийной дорожке послышались его шаги, и дверь захлопнулась.
Интересно, о чем, по мнению Саймона, ей не следует знать? Вряд ли это связано с наследством — ведь этим занимается Дугал Конрой. Антония не сомневалась, что этому сдержанному молодому человеку вполне можно доверять. По дороге в Хилтоп он показался ей таким трезвым и рассудительным, что это даже действовало на нервы. Ее так и подмывало на всякие дерзости. Теперь, когда поднялся ветер и с лужайки все громче доносилось лязганье листьев копейного дерева, мысль, что отсюда можно увидеть окна Конроев, немного успокаивала ее. Она вспомнила, как Дугал мимоходом упомянул об этом, и, подойдя к окну, высунулась по пояс и вгляделась в темноту.
— Что ты делаешь? — раздался вдруг за спиной резкий голос Айрис.
От неожиданности Антония едва не потеряла равновесие.
— Просто смотрю на огни, — ответила она. — Мистер Конрой сказал, что отсюда виден их дом.
— А, Дугал, — успокоилась Айрис. Неужели Айрис думает, что она специально пыталась вывалиться из окна? — Их дом вон там — сразу за поворотом дороги. Бедный Дугал, ему ужасно не повезло с матерью.
— Не повезло? Почему же?
— Она просто оглушает всех своей болтовней. Придумывает бог весть что. Хлебом не корми — дай посплетничать, — по-дружески поделилась с ней Айрис. — Можно я зайду выкурить сигарету? Здесь так скучно, когда вечером Саймон уходит. Но, как он сказал, в отеле ему осталось переночевать только два раза. Слышишь этот свист?
Антония уже раньше замечала неприятный тонкий звук, который повторялся примерно каждые десять секунд и, казалось, усиливался вместе с ветром. Сначала она подумала было, что ей просто показалось или что у нее звенит в ушах.
— Это бакен, — объяснила Айрис. — Там внизу острые скалы. Слава богу, этот свист слышен только при восточном ветре. Мне делается от него так жутко.
— Вы не слышали его, когда собирались покупать этот дом?
— Слышали, конечно. Но неужели меня остановит такой пустяк? Только по ночам, когда я одна, я и обращаю на него внимание.
Айрис присела на оттоманку и прищурила глаза. Взгляд ее сразу же стал жестким, казалось, она ушла в себя. Наверное, вспомнила что-нибудь тяжелое и неприятное, решила Антония. Похоже, она из тех, кого ночью в одиночестве преследуют призраки и видения. Бедный Саймон — пожалуй, для него она слишком сложна.
— Расскажи лучше, что ты наденешь на свадьбу, — предложила Антония.
Айрис подняла голову. Напряженный взгляд исчез, и ее лицо оживилось.
— Зеленый костюм. Саймон считает, что мне очень идет этот цвет. Мы решили, что не следует устраивать слишком шумную свадьбу — ведь со смерти мисс Майлдмей прошло еще так мало времени. Кстати, у меня еще нет шляпки. Не прокатиться ли нам завтра утром по магазинам?
— Отличная мысль!
— Вот и хорошо. Да, по поводу того телефонного звонка в Окленде… Как ты думаешь, кто это сделать — хотя бы даже ради шутки?
— Хороша шутка! Понятия не имею, кто это. В Окленде я вообще никого не знаю.
— Чудеса, — прошептала Айрис. — Опиши, что это был за голос.
Как могла, Антония попыталась изобразить низкий мужской голос. Однако получилась какая-то жалкая пародия.
— Прямо злодей из мелодрамы, — засмеялась Айрис. — И все-таки кто-то сыграл с тобой шутку, если, конечно, тебе все это не приснилось.
Однако в ее смехе Антонии послышались неприятные нотки. Ясно одно — теперь она нисколько не сомневается, что Антония все выдумала. Ну, а если нет — тогда в Окленде есть человек, которого она опасается. А может, ее мучает совесть? Но почему? Ведь, как говорится в медицинском заключении, тетя Лаура умерла от удара. Айрис же преданно ухаживала за ней целых шесть месяцев. Теперь вот она выходит замуж за Саймона и получает в придачу этот полный сквозняков пансион — что ж, вполне заслуженно.
Похоже, Айрис угадала мысли Антонии.
— Дугал Конрой сказал тебе о твоем наследстве? — спросила она.
— Сказал, что я получу примерно четыре тысячи фунтов. Для меня это целый капитал.
Айрис опустила ресницы. Ее губы плотно сжались.
— Никогда не знаешь, что тебя ждет, дорогая. Твой капитал может оказаться гораздо большим.
Антония поняла, что ей ни за что не заснуть в этой огромной спальне. Ночь была полна непривычных звуков. Где-то далеко слышался плеск волн. Ветер колыхал тяжелые кроны сосен и гремел жесткими листьями копейного дерева. Крапивник насвистывал свою невеселую мелодию. От налетавшего сквозняка то и дело хлопали старые рамы. Возможно, через пару дней она ко всему этому и привыкнет. Она будет наслаждаться свежим морским воздухом и открывающимся с вершины холма видом — а сейчас это всего лишь россыпь огней Самнера. Уши привыкнут к постоянному шуму. В конце концов, ей даже покажется, что здесь необыкновенно тихо и спокойно. Саймон говорил, что в ясную ночь вдали можно разглядеть покрытые снегом, словно пеной, горные вершины.
Саймон, Саймон! Он, как ребенок, гордится своим первым приобретением. И Айрис тоже, вот только ее гордость совсем не похожа на детскую. Антония догадывалась, что Айрис обуревают гораздо более глубокие и сложные чувства. Все-таки в ее русалочьем взгляде было что-то необъяснимое — какая-то жесткость, дерзость, а может быть, триумф? Пожалуй, с ней будет непросто. Но, как крепкое вино, похоже, она ударила Саймону в голову.
И все же Антония искренне надеялась, что их брак окажется удачным.
Она попыталась угадать, какую шляпку выберет себе завтра Айрис. Потом неожиданно вспомнила бледное лицо мужчины, который то и дело с легкой усмешкой исподтишка поглядывал на нее в самолете. Ясно было, что она не просто понравилась ему. Кроме того, девушка почему-то чувствовала, что непременно увидит его еще, правда, интуиция не могла подсказать ей, где и при каких обстоятельствах это произойдет.
Тем временем ветер усиливался. То и дело где-то резко хлопало незакрытое окно. Вдруг до нее отчетливо донесся высокий тонкий звук, как будто кто-то кричал: «О-ооо!» Антония глубже зарылась в одеяла. Со временем ко всем этим звукам можно вполне привыкнуть — впрочем, вряд ли она останется здесь надолго… Надо только подождать, когда ей исполнится двадцать четыре, а затем — если действительно что-нибудь получит — взглянуть на Новую Зеландию, написать несколько статей и возвращаться домой, возможно, даже через Америку. Вот ей уже кое-что и передалось от неутолимой страсти тети Лауры к путешествиям. А тетушка Лаура навсегда успокоилась в могиле под высохшими цветами…
