– Вы поступили очень разумно, не приняв предложение, – заметил Бертран.
– Я поступила не разумно, и не неразумно, и никак вообще. Просто потому, что у меня уже есть работа. Почему мне никто не верит?
– Честно говоря, я хотел бы вам верить, Эмили, – он сжал мою руку. Я с негодованием ее отдернула. Здорово испугавшись, я бросилась вверх по лестнице, как это принято было делать во времена его дедушки.
– Я знаю, мы поступаем с вами не очень красиво, – признал Бертран, перешагивая через ступеньки, так что мы опять шли рядом. – Но если бы вы только знали, что здесь уже произошло и что, как мы опасаемся, может произойти, вы могли бы нас понять. – Он пристально посмотрел на меня. – Вы уверены, что не встречались прежде ни с кем из нас? Даже с Эриком? Я имею в виду, что нельзя обвинять его, если он даже и пытался...
– Говорю же, я не имела ни об одном из вас ни малейшего понятия!
Его лицо помрачнело, и он произнес довольно жестко:
– Да, поверить в это весьма трудно. Наша семья достаточно известна, и я сам небезызвестен как композитор. В прошлом году Центр Линкольна, например...
– Должно быть, это все из-за моего невежества, – я нервно рассмеялась, – но клянусь вам...
– Все в порядке, я вам верю. Напомните, чтобы я послал вам парочку билетов на мой концерт. Я просто не могу понять, как это образованная женщина... – Он оборвал фразу. – Тема закрыта, все.
Мы достигли вершины лестницы, и он взял меня за руку, чтобы провести по коридору, освещенному теперь стенными канделябрами, обильно увешанными хрустальными подвесками, но почти не дававшими света. Я выдернула руку, и он не возражал.
– На случай, если вы захотите... изменить ваше решение, я хотел бы прояснить ситуацию. Вы, я не сомневаюсь, заметили, что дедушка – нет, я не хочу сказать: non composmentis[2] – но немного не в себе.
– Я ничего такого не заметила. Мне он показался абсолютно нормальным. Чего никак не скажешь обо всех остальных.
Предположение о том, что он сумасшедший, произвело на Бертрана гораздо меньшее впечатление, чем сомнение в его известности.
– Это только показывает, как вы не подходите для этой работы. Понимаете, дедушка этого не знает, но на самом деле мисс Хайс – сиделка. Мы хотели представить ему все так, будто бы она – его секретарь, чтобы не ранить его самолюбие. Поэтому и плата сравнительно высока, хотя некоторые предшественницы мисс Хайс не находили ее достаточно высокой. Нелегко им приходилось, бедняжкам. – Он покачал головой.
– Не понимаю. Вы хотите сказать, что ваш дед никогда не был историком и что все эти книги, о которых он упоминал, – он это выдумал?
Бертран возмутился:
– Ничего подобного! Его всегда привлекала... ученость, если так можно сказать, и, после того как он отошел от семейных дел, он уже полностью посвятил себя ей: изучал латынь, греческий – все эти мертвые языки. И у него действительно есть несколько монографий. Он издавал их за свой счет. Но ни один серьезный ученый не станет принимать во внимание его теорий, которые порой, как справедливо, хоть и не слишком тактично заметила Маргарет, действительно "бесподобны".
– Все это ничего не объясняет. Если вы – все вы, я хочу сказать, – пригласили сюда мисс Хайс, почему вы так враждебно отнеслись ко мне сначала?
– Милая, вы выдумываете!
– Да будет вам. Вы прекрасно знаете, что сами были готовы горло мне перерезать. А Эрик, тогда, в машине... я хотела сказать, мистер Мак-Ларен...
– Называйте его лучше Эриком. В этом доме и так слишком много Мак-Ларенов. А меня, соответственно, Бертраном. Но не Берт. Так меня называет Эрик, если хочет вывести из себя.
– ...он был просто невозможен, – невпопад закончила я.
– Не сомневаюсь. Эрик просто не умеет вести себя с дамами. Это у нас в семье уже как пословица: "Эрик не умеет вести себя с дамами, – говорят все и печально качают головами, – тогда как Бертран..."
– Это же смешно! Вы вовсе не обязаны посвящать меня в ваши семейные тайны. Все, о чем я прошу, – чтобы меня ни во что не вмешивали.
Он хотел что-то сказать, но передумал и распахнул дверь.
– Ну, вот ваша комната. – Он колебался. – Сожалею, если мы показались вам странными, но поверьте, на то есть причины.
– Говорю вам, вы не должны мне ничего объяснять. Все это меня не касается, и о том, чтобы мне здесь остаться, и речи быть не может.
Темные глаза Бертрана оглядели меня, как будто ему только что пришло в голову, что я представляю собой не только потенциальную угрозу.
– Это все не значит, что я не был бы счастлив, окажись вы здесь при более благоприятных обстоятельствах... – Он запнулся и начал снова. – А в самом деле, почему бы нам не встретиться как-нибудь в ближайшие дни? Не может же Джойс заставить вас работать круглосуточно, а в деревне есть что-то вроде бара.
Я постаралась, чтобы мой голос прозвучал равнодушно:
– Возможно... Вы повезете меня завтра к Калхаунам?
– Я?! – У него был несколько ошарашенный вид. – Едва ли! Не думаю, что мне нужно снова встречаться с Джойс. Да и она навряд ли будет рада видеть меня. – Он улыбнулся сияющей улыбкой, словно радуясь удачной шутке. – Нет, скорее всего вас повезет Эрик. С тех пор как Гаррисон совсем состарился, машину обычно водит он. Ну, Эмили, спокойной ночи.
Он наклонился, как будто хотел поцеловать меня, но я увернулась и проскользнула в комнату. В замке не было ключа, но Бертран не пытался войти, и я поняла, как глупо вообще было бояться, что он на это способен. Он даже не спросил адрес, куда ему послать билеты.
В эту ночь я никак не могла заснуть. Буря здесь, на втором этаже, была очень слышна, к тому же моя комната оказалась угловой. Но даже не это мешало мне спать, а страх. Я имею в виду не обычное, вполне понятное беспокойство, которое может охватить любого, окажись он в чужом доме среди чужих и странных людей, но безотчетный страх или, лучше сказать, животный ужас. Если бы у кровати был полог, мне бы, наверное, представилось, что ночью он задушит меня, как в той сказке. Наверное, все можно объяснить впечатлением, которое произвел на меня этот дом, где то, что видишь, казалось лишь маской, за которой скрыто что-то ужасное.
Наверняка Мак-Ларены не стали бы устраивать весь этот спектакль ради первого встречного, которого угораздило попасть в их сети... и кто бы они ни были, они, похоже, больше заботятся о том, чтобы выставить меня отсюда, чем заманить в какую-то ловушку. И не похоже на то, чтобы вся эта кутерьма происходила из-за простой секретарши... или сиделки – все равно, кем бы ни была эта таинственная мисс Хайс. В какой-то мере я была уверена, что они ведут каждый свою игру, преследуя свои цели, но не чтобы одурачить друг друга, а защищаясь. От чего, интересно?
