Какому-то репортеру удалось разузнать, что Клэр была сестрой Ванессы. Связавшись с ней, он попросил Клэр подтвердить ту информацию, которую озвучила сестра. Клэр сделала это с большой охотой. Да, заявила она, Зед Паттерсон действительно работал у ее деда. Да, в то самое утро она отправила сестру в амбар, даже не подозревая, чем ей это грозит. Да, она ничуть не сомневается в словах Ванессы. И хотя за Клэр стоял авторитет фонда Харт-Матиас, никто, казалось, не принял в расчет ее заявлений. Все сошлись во мнении, что Ванесса Грей – либо истеричная особа, спутавшая по неведению ряд фактов, или расчетливая фанатичка, решившая разделаться с Паттерсоном по политическим мотивам.
Заглянув в общую гостиную, Клэр обнаружила, что Джон и Пэт сидят перед включенным телевизором. Эти двое расположились совсем рядом, так что им ничего не стоило дотянуться друг до друга. И действительно, рука Пэт покоилась на локте Джона. Клэр быстро отвела взгляд, но Пэт тут же отстранилась.
– Привет, Клэр, – подхватив с пола свою сумку, Пэт положила ее на колени и покатила к двери. – Мне пора идти. Посмотрю вечером новости, чтобы узнать, что там сказал Паттерсон.
– Пока, Пэт, – откликнулся Джон.
– Доброй ночи, – сказала Клэр. Усевшись на один из стульев, она взглянула в сторону телевизора. Там крутили рекламу, но звук был предусмотрительно выключен.
– Ты веришь Ванессе? – поинтересовался Джон.
Этот вопрос удивил Клэр. Разумеется, она верила сестре. Но не было ли в этом пятнышка сомнения? Она совсем не знала Ванессу, а та делала все возможное, чтобы они и впредь оставались чужими друг другу. Вдобавок в рассказе сестры Клэр тревожили постоянные упоминания о какой-то колеснице в их карусели. И она действительно не знала, что произошло в тот день в амбаре.
– Скажем так, я верю ей на девяносто девять процентов.
Джон бросил взгляд на экран, где рекламировали какое-то лекарство.
– Лично я верю ей на все сто процентов, – промолвил он.
Внезапно на экране возникла группа людей. Женщина и несколько мужчин стояли перед микрофонами в зале, стены которого были выкрашены в нежно-голубой. Джон включил звук, и до них тут же донесся невнятный шум голосов – люди переговаривались перед началом конференции.
– Я чувствую настоятельную необходимость поделиться с вами мыслями, которые вызвали у меня обвинения доктора Грей, – заявил Паттерсон, обращаясь к невидимой аудитории. Рядом с сенатором стояла молодая рыжеволосая женщина. Клэр узнала ее по фотографиям в газетах: Пенни, жена Паттерсона и мать двоих его детей.
– Мне потребовалось некоторое время, чтобы связать концы с концами, – продолжил Паттерсон, – и я постараюсь поделиться с вами теми крохами информации, которые известны мне самому.
Говорил он легко и непринужденно, а на губах светилась еле заметная улыбка.
– Ненавижу его, – внезапно вырвалось у Клэр. – Ненавижу этого человека.
– Действительно, я был шерифом Джереми, штат Пенсильвания, в 1962 году – тут доктор Грей ничуть не ошиблась. На тот момент мне было двадцать семь лет – молодой человек, склонный отстаивать закон и порядок и испытывающий интерес к законотворчеству. Многим присутствующим наверняка известно, что я происхожу из очень скромной семьи. Мой отец был автомехаником, и это стало первым занятием, которое я освоил более или менее досконально. И когда Винс Сипаро, построивший у себя в амбаре потрясающую карусель, стал искать помощника-механика, я тут же предложил свои услуги. До этого момента доктор Грей ничуть не погрешила против истины: я действительно помогал ее деду в то самое лето, о котором она упомянула.
На мгновение замолчав, Паттерсон отхлебнул воды из стоявшего перед ним стакана.
– Мне пришлось поднапрячься, чтобы припомнить, кто жил в то время на ферме. Я знаю, что там иногда появлялись дочь Сипаро и его зять, и я не сомневаюсь, что на ферме действительно обитали какие-то ребятишки. Мальчики или девочки – этого я даже не помню, – он сделал еще глоток, а Клэр судорожно прижала ладонь ко рту.
– Он лжет, – промолвила она. – Ему прекрасно известно, кто там жил. Джон, он дарил мне подарки.
Паттерсон бросил взгляд на жену, которая ответила ему ободряющей улыбкой.
– Я немало размышлял об обвинениях, выдвинутых против меня доктором Грей, – продолжил сенатор. – Эта женщина – уважаемый специалист детской больницы в Сиэтле, и я не мог просто так отмахнуться от ее намеков. Могу лишь предположить, что она сама искренне верит в то, что говорит. Полагаю, с ней и правда случилось что-то в те давние годы. Но человеческий разум, как вы знаете, весьма коварная штука. И когда доктор Грей узнала, в чем меня недавно обвиняли, в ее сознании могла произойти накладка: она решила, раз я в то лето работал на ферме, значит, я и был человеком, совершившим над ней насилие. В противном случае, почему она заговорила об этом лишь спустя тридцать лет?
При этих словах его жена одобрительно кивнула.
– Я не сомневаюсь, что люди по-прежнему будут видеть во мне человека, всеми силами отстаивающего права женщин и детей, претерпевших насилие. И тут доктор Грей абсолютно права: нам необходима программа поддержки подростков, пострадавших в детстве от сексуального насилия.
Пенни Паттерсон кивала, как заведенная, и Клэр вдруг стало очень жалко ее.
– Я хорошо понимаю, – продолжил Паттерсон, – что доктору Грей потребовалось немало мужества, чтобы бросить мне в лицо подобные обвинения. И мы должны быть признательны ей хотя бы за то, что она наглядно доказала всем нам, как сильно может повлиять на психику человека насилие, совершенное над ним еще в детстве.
– Вот мерзавец! – Клэр в негодовании стукнула кулаком по столу.
Паттерсону задали несколько вопросов, но ничего нового он не сказал. Затем ситуацию попросили прокомментировать Пенни Паттерсон. Та заявила, что в наши дни стало «модно» выступать с заявлениями о давнем насилии и что подобные вещи только отвлекают внимание публики от «настоящих жертв».
– Я не в состоянии понять мотивов доктора Грей, – заметила она. – Боюсь, мой муж более терпим в этих вопросах.
Клэр и Джон в полном молчании наблюдали за завершением конференции. Единственным источником света в комнате был телевизор, и Клэр только сейчас заметила, что за окном совсем стемнело. На стене монотонно тикали часы – оставалось совсем немного времени до начала спектакля. Наверняка Рэнди задается сейчас вопросом: и куда только запропастилась Клэр?
Она легонько коснулась руки Джона:
– Мне пора.
– К Рэнди, – констатировал Джон. В эти дни он нечасто упоминал имя ее приятеля.
