Проклятье.
Подонок.
Изнасиловать.
В мгновение ока в руках у него появился нож. Горло ее было вполне готово. В конце концов он — Страж Порядка. Есть вещи, которые он просто обязан делать.
Самые последние гости уехали точно в пять минут третьего.
Широкая улыбка сохранялась на лице Росса до тех пор, пока за ними не захлопнулась парадная дверь, и тогда он промаршировал через пустые комнаты в бар, где и уселся угрюмо среди битой и грязной посуды, потягивал двойной виски и ждал, когда придет Элейн просить прощения и выражать сочувствие.
Двадцать минут он ждал, а когда она не появилась, отправился ее искать и нашел в своей гардеробной, где она в бешенстве швыряла одежду в раскрытый чемодан.
Минуту он стоял и смотрел в полном замешательстве. Затем он наконец понял, что происходит, и заорал:
— Что ты, мать твою, делаешь?
Хотя и без того было ясно, что она собирается вышвырнуть его из дома.
— Мне… осточертело… Росс, — сквозь зубы проговорила она с перекошенным от ярости лицом. — Как… ты… посмел! Как… ты… посмел! С… моей… лучшей… подругой — сукин ты сын! — изменять мне!
Он усвоил с младых ногтей, что надо все отрицать.
— Понятия не имею, о чем это ты, — сказал он, стараясь казаться оскорбленным.
— Не прикидывайся! — выпалила она, швыряя шелковые рубашки на ботинки ручной работы. — Побереги свое актерство для кино.
Он усвоил с младых ногтей, что нападение — лучшая защита.
— Кто бы это говорил! А как насчет тебя и этого переростка-физкультурника?
Ее рука, готовая швырнуть свитер работы Ива Сен-Лорана, на мгновение замерла.
— Не смей меня ни в чем обвинять! Я была тебе замечательной женой, настоящим приобретением, но чтоб ты когда-нибудь по-настоящему понимал это!
Она швырнула свитер ему в лицо, исходя злобой.
— Карен Ланкастер, да неужели? Я думала, что у тебя получше вкус.
Он взорвался:
— Откуда вкусу взяться? Я ведь женился на, тебе.
Элейн захлопнула чемодан, сунула ему.
— Вон! — прошипела она.
Он был не в трезвом уме, иначе бы никогда не ушел.
— Вон! — повторила она.
— Не беспокойся, уйду. По горло сыт твоим фригидным нытьем.
Она довела его до дверей.
— Завтра же позвоню Марвину Митчельсону11, — гордо объявила она. — И когда я с тобой разделаюсь, ты сможешь позволить себе молочко, только подоив сиськи Карен Ланкастер!
— Пошла бы ты на…. ноющая сука. Та хотя бы не сопрет ничего.
— Вон! — завизжала она, и он вдруг очутился за порогом собственного дома в половине третьего ночи, и деться ему было некуда.
Когда Бадди наконец поднялся и бросился к воротам, они уже были закрыты. Он по-прежнему слышал, как вдали лает собака, но лай не приближался, и от этого ему стало полегче. Не хватает только, чтобы какой-нибудь бешеный пес вцепился ему в глотку.
Рука, которую он ушиб при падении, болела. Может, перелом. Кому вчинить за это иск? Не Джине Джермейн — это точно.
И еще. Сможет ли он со сломанной рукой играть Винни?
А еще важнее, сможет ли он со сломанной рукой перелезть через ворота? Он сделал попытку, но ничего не вышло, только разорвал шелковую рубашку.
— Монтана! — тревожно крикнул он в темноту.
Она поспешила к нему с другой стороны улицы.
— Чего ты ждешь?
— Ушиб руку. Наверное, не смогу перелезть обратно.
Они уставились друг на друга через массивные ворота.
— Попытался бы все-таки, — наконец сказала она. — Долго мы тут не можем торчать. В этом районе все время патрулируют полицейские машины.
— Вот спасибо, — сказал он с горечью.
— Давай, — уговаривала она. — Ты в хорошей форме. Взбирайся одной рукой, а потом просто перевалишься.
Поскольку другого выхода, видимо, не было, он последовал ее совету и, шмякнувшись на асфальт, вскрикнул от боли. В доме по соседству залаяли две собаки.
— Давай сматываться, — сказала она и заспешила к «Фольксвагену».
Пока он догонял ее, она уже завела машину и готова была ехать. Он бросился на сиденье рядом, и они рванули.
Минуту оба молчали, потом она спросила по-будничному:
— «Мазерати» там был?
— Да, был. Эй, слушай, я не шучу, по-моему, я и в самом деле сломал руку.
Он замолчал, думая услышать слова сочувствия, но она как воды в рот набрала.
— А, черт побери! — воскликнул он. — Пиджак забыл у ворот.
Надо вернуться.
— Назад я не поеду.
— Ладно тебе, это мой лучший пиджак. Армани. К тому же у меня там все мои деньги.
— Я куплю тебе новый пиджак и деньги верну. Сколько?
Полтора доллара. Он становится честнее, чем прежде, но нужда есть нужда, и потом он всегда сможет вернуть ей деньги, когда станет побогаче.
— Шестьсот долларов, — сказал он, думая, как бы не запросить много или чересчур мало.
Она резко затормозила как раз в тот момент, когда они должны были выехать на бульвар Сансет. «Только не это! Неужели возвращается?»— подумал он.
Она развернулась и опять рванула к каньону Бенедикт, сделав резкий поворот на Лексингтон.
— Мы едем ко мне домой, — решительно сказала она. — Посмотрю, что у тебя с рукой, и дам денег. Хорошо?
Кто он такой, чтобы возражать?
Перед сном Сейди Ласаль совершала маленький ритуал. Сначала она долго принимала ароматичную ванну. Это ее успокаивало. Потом выбирала видеокассету фирмы «Сони Бетамакс», одну из того множества, что стояли аккуратным рядком на полке. Она заряжала кассету в видак, включала телевизор и каждую ночь засыпала под какую-нибудь старую ленту с Россом Конти.
Сегодня она выбрала одну из самых своих любимых, ту, которая шла с потрясающим успехом в 1958 году. Росс в самом начале своей карьеры, молодой и беспечный, голубые глаза, ясные, как у младенца, белокурые волосы и гладкое упругое тело. Ничего лишнего, ни единого грамма. Сегодня она увидела, что намечается брюшко, глаза не такие ясные и волосы не такие белокурые, а кожа задубела от жизни, которую он ведет.
Интересно, подумала она, а как у него со всем остальным, и вздрогнула от предвкушения, хотя себя за это и ненавидела.
Скоро он опять у нее будет. И она обойдется с ним так же, как он обошелся с ней.
И на этот раз уйдет от него она.
Без звонка. Без письма. Без всякого объяснения.
Без всего.
Росс Конти разбил ей жизнь и теперь наконец за это поплатится. Когда же она с ним разделается, он проклянет тот день, когда встретил ее.
На телеэкране улыбался Росс. Мистер Неотразимый. Сейди устроилась поудобней, чтобы смотреть кино. Она видела этот фильм уже сотни раз.
Бадди беспокойно ходил взад-вперед по гостиной, обставленной — по современной моде — без излишеств. Боль в руке чуть улеглась — может, и не перелом вовсе.
