Поддерживая ее под бедра, он, пошатываясь, внес ее в спальню, где они тотчас же рухнули на постель. Его руки были везде, они жадно трогали ее тело, срывая остатки одежды, пока наконец оба не оказались голыми.
Игриво укусив ее в живот, он просунул руки ей под ягодицы и принялся поглаживать шелковистую кожу бедер. Его пальцы медленно, но верно приближались к заветной цели. Вскоре она уже умирала от нетерпения.
– Давай, Алекс, приласкай меня там, – прошептала она.
Раздвинув ей губы, он принялся ласкать языком горячую, влажную плоть. В следующий миг ее тело сотрясли волны оргазма.
Затем они поменялись ролями, и теперь уже она ласкала ртом его член. Ей нравился его вкус, нравилось прикасаться к нему языком, ощущая во рту его гладкую, бархатистую поверхность, его твердость.
Она целиком и полностью отдалась этому занятию. Однако вскоре он выскользнул из ее губ и, приподнявшись, стремительно вошел в нее.
Внезапно он замер и посмотрел ей в лицо. Она открыла глаза и растерянно посмотрела на него, не понимая, зачем ему понадобился этот неожиданный перерыв в их безумном соитии.
– Нам некуда торопиться, – сказал он и, глядя ей в глаза, вонзился в нее еще глубже.
Кэт негромко всхлипнула.
– Я люблю тебя, Алекс. Нет, не надо мне ничего говорить. Только поцелуй меня.
Он не торопясь припал к ее губам. Их тела возобновили свой ритм. Даже когда все закончилось, он еще долго оставался внутри ее.
– Мне никогда не было так хорошо, – умиротворенно вздохнув, прошептала Кэт. – Только с тобой. Впервые в жизни я действительно сливаюсь с другим человеком в единое целое. Эта глубина чувств, это взаимопроникновение, это слияния тел и душ – даже не верится, что такое бывает.
Алекс закрыл глаза.
– Ты права, – хрипло произнес он.
– Знаешь, – сказала Кэт, уткнувшись лицом в подушку, – если мы и дальше будем продолжать в том же духе, боюсь, мне придется добавить к лекарствам, которые я принимаю, еще одну таблетку.
Они лежали, прижавшись друг к другу под простыней. Ее попка уютно устроилась рядом с его коленями. Он сзади обнимал ее за талию, прижимая к себе.
– Ты имеешь в виду противозачаточную пилюлю?
– Хм.
– Не бери в голову, – сказал он. – Обещаю тебе, ты не забеременеешь.
– Или же вообще можно не предохраняться, – она повернула голову и лукаво посмотрела на него через плечо. – Только не надо бледнеть. Если я вдруг забеременею, к тебе никаких претензий. Ребенок будет целиком и полностью моя ответственность.
– Как бы не так. Но я побледнел по другой причине. Тебе ведь нельзя иметь детей. Верно я говорю?
– Нежелательно. Однако известны случаи, когда женщины с пересаженным сердцем имели детей. И насколько мне известно, все они до сих пор живы и здоровы.
– Не вздумай рисковать. Неизвестно, чем это может кончиться.
– Ты пессимист.
– Я реалист.
– Тогда почему ты сердишься? Я ведь лишь пошутила.
Он обнял ее еще крепче.
– Я не сержусь. Я лишь не хочу подвергать риску твою жизнь. О таких вещах не шутят.
– Мне всегда хотелось ребенка, – задумчиво произнесла Кэт. Ты слишком многого хочешь, напомнила она себе. Вспомни лучше все то хорошее, что у тебя уже есть. И самый главный подарок судьбы – тот, что сейчас прижимает ее к себе. Она ощущала его дыхание у себя на затылке. Даже такая мелочь успокаивала, наполняла умиротворением.
И еще он такой красивый, такой мужественный, он самый-самый. В ее сознании промелькнули все мгновения, проведенные ими вместе. Не иначе как почувствовав ее улыбку, он легонько подтолкнул ее попу коленом.
– Что смешного?
– Вспомнила твою угрозу в адрес Циклопа. Я за всю свою жизнь не слышала ничего кровожаднее.
– О том, что я вырву ему здоровый глаз?
– Прошу тебя, не повторяй! И где ты только взял такое выражение?
– Как где? На улицах. Или в раздевалке на работе. Когда долго зависаешь с копами, рот сам начинает плеваться всяким дерьмом.
Он даже не заметил, как затронул благодатную тему.
– Что случилось, Алекс? Почему ты ушел из полиции? – негромко спросила Кэт после короткой паузы.
– Спайсер тебе уже сказал. Я убил одного человека.
– Как я понимаю, это случилось во время твоего дежурства.
Алекс ответил не сразу. Кэт моментально почувствовала, как он весь напрягся.
– Не просто одного человека, а другого копа.
Неудивительно, что он не хотел вспоминать об этом. Полиция – своего рода братство. Копы привыкли воспринимать друг друга как братьев.
– Ты не хочешь рассказать мне, как это было?
– Нет, но придется.
* * *
– Хансейкер слушает.
– Лейтенант, это Бейкер.
– Который час?
Он включил настольную лампу. Миссис Хансейкер что-то проворчала и глубже зарылась лицом в подушку. Впрочем, сам он не спал. Перчики чили, которые он ел на ужин, грозили прожечь в его кишках дыру. Шесть банок пива тоже рвались наружу громкой отрыжкой. Он уже собрался встать и принять лекарство от изжоги, когда зазвонил телефон.
– Прости, что звоню тебе так поздно, – извинился подчиненный. – Но ты велел мне тотчас же сообщить тебе, как только я закончу рапорт.
Бейкер еще зеленый юнец. Пришел в полицию недавно и из кожи лезет, чтобы всем услужить. Любое, даже самое ничтожное поручение в его глазах не уступало по значимости расследованию убийства Кеннеди.
– Какой еще рапорт? – уточнил Хансейкер после очередной кислой отрыжки.
– Про знакомых Кэт Делани. Вы же сами дали мне список имен и велели каждое проверить. Так вот, я закончил и хочу узнать, должен ли я положить вам на стол эту папку или нет.
– Черт, извини меня, Бейкер. Забыл тебе сказать. Я уже закрыл это дело.
– То есть как? – в голосе Бейкера послышалось разочарование.
– Да. Мисс Делани позвонила мне сегодня ближе к вечеру, чтобы сказать, что она нашла того, кто ее шантажировал. Один псих из Форт-Уорта. Он сам во всем признался. Я снял охрану с ее дома, но у меня из головы вылетел твой рапорт. Ладно, зато тебе причитается за сверхурочные. Верно я говорю?
– Верно, сэр.
Хансейкер снова рыгнул. А еще ему срочно требовалось опорожнить мочевой пузырь.
– Ты что-то еще хочешь мне сказать?
– Нет… то есть… Да.
– Тогда выкладывай. Не тяни резину.
– Это как-то… иронично, я бы сказал. Я имею в виду этого писателя. Пирса.
Когда Бейкер рассказал ему, что сумел раскопать, Хансейкер с ним согласился. Впрочем, иронично это еще мягко сказано.
– Господи Иисусе, – прошептал он, вытирая ладонью лицо. – Оставайся на месте. Я буду у вас через двадцать минут.
* * *
– Если тебе больно говорить об этом, Алекс, то лучше не надо.
– Не хочу, чтобы ты думала хуже, чем было на самом деле. Оно и без этого малоприятно.
