Ознакомительная версия.
Когда зазвонил телефон, я от неожиданности даже подпрыгнула, настолько увлеклась размышлениями о муже. Звонил Никита:
– Вы еще в библиотеке?
– Ну а где мне быть? Ты ж сказал не дергаться.
– Удивительное дело! – с сарказмом протянул телохранитель. – И Александра Ефимовна не дернулась! Я уж думал, вы к поселку подъезжаете.
– Хватит ехидничать. Рассказывай.
– Так выходите, на улице дождь идет, я мокну, между прочим.
– Ты здесь, что ли? А чего картину гонишь? – возмутилась я, сбрасывая в сумку ручку, книгу и блокнот.
– Ладно-ладно, не сердитесь, пошутить захотел.
Я выбежала из здания академии и очутилась под водопадом – ливень разошелся не на шутку, а до машины предстояло пробежать метров двести. Совершенно мокрый Никита жался тут же, под небольшим козырьком крыши – в здание академии без пропуска войти было невозможно. Схватив меня за руку, Никита побежал в сторону машины:
– Быстрее, быстрее, есть шанс, что не совсем промокнете.
– Какая разница? Воды столько же…
В машине я сразу включила печку, хотя и понимала, что это мало чем поможет.
– Поедем сразу ко мне, – предложил Никита, – там обсохнем и спокойно поговорим.
– А здесь чего же?
Но Никита выразительно прижал к губам палец, и я поняла, что он имеет в виду – боится, что в машине «жучок», и это вполне оправданно.
– Ты молодец, – выговорила я одними губами, и Никита улыбнулся.
До его дома мы доехали молча, хотя меня просто распирало от любопытства, чем кончилась их афера с аварией.
В квартире у Никиты оказалось очень тепло, и пахло яблочной шарлоткой. Я ждала, что Тина, девушка Никиты, тоже будет здесь, но ошиблась. Ее присутствие выразилось лишь в еще теплой шарлотке на столе в кухне, свежезаваренном чае в большой прозрачном чайнике и в висевшем на спинке стула сухом банном халате относительно небольшого размера.
– Вы халат надевайте, он новый, Тинка его не носила, – проговорил Никита, удаляясь в спальню.
– Ты что же – попросил ее уйти? – удивленно спросила я, с удовольствием сбрасывая мокрые платье и колготки и облачаясь в теплый халат.
– Она все равно к себе собиралась сегодня, – откликнулся телохранитель.
– Я б тебя давно бросила, – сообщила я, потуже завязывая пояс халата, который оказался мне велик – Тина была намного выше ростом и крупнее.
– Ну, она ж меня любит.
– Не пользовалась бы я на твоем месте этим чувством девушки в корыстных целях.
– Я ж не виноват, что она замуж не хочет. Ее устраивают свободные отношения.
Я уселась за стол, закурила и, глядя на вошедшего в кухню Никиту, насмешливо протянула:
– Ну, ты и ослик Иа… Да она говорит тебе то, что ты хочешь от нее слышать. Вот поверь мне – ни одной девушке не нравятся эти ваши «свободные отношения». Понимаешь, любая девушка хочет семью и мужа. Мужа – только ей принадлежащего.
Никита поставил передо мной чашку, отрезал кусок шарлотки и задумчиво плюхнул его в блюдце:
– Н-да? Тогда почему она не скажет мне об этом открыто?
– Ты нормальный? Да ни одна девушка ни за что этого не скажет! Это же все равно что сказать – женись на мне. А со стороны как это выглядит?
– И почему вам всегда так важно, как именно выглядит со стороны то или иное действие? – Никита отправил в рот кусок шарлотки, а я вздохнула:
– Определенно, у некоторых мальчиков мозг так и останавливается в развитии на уровне грецкого ореха. Потому что девушкам это важно – и все тут. Важно не уронить себя в чужих глазах, не выпрашивать замужество.
– То есть, если мальчик с недоразвитым грецким орехом сделает девочке предложение, она его с радостью примет? – уточнил телохранитель, отрезая еще кусок.
– Дошло! – Я картинно закатила глаза и откинулась на спинку стула. – Так, все, мы обсудили твою личную жизнь и сделали вывод, что тебе пора рискнуть и попробовать уговорить Тину выйти за тебя замуж. На этом моя миссия как психолога закончилась. Давай вернемся к нашим баранам.
– Давайте так. Я рассказываю, а вы шарлотку едите, она вкусная, – распорядился Никита, и я послушно отщипнула вилкой кусочек.
Это оказалось волшебно – тающее во рту тесто, мягкие яблоки, отдающие корицей. Пожалуй, за такой шарлоткой можно забыть обо всех делах…
– Рассказываю, – удовлетворенно проследив за тем, как я жмурюсь от восторга, начал Никита. – Бахнул, значит, Савка эту тачку, выскочил – и давай наезжать – мол, идиоты, светофор для кого? Из «шестерки» вышли двое – один молодой совсем, сопля соплей, лет восемнадцати. А второй постарше, седой такой, с перебитым носом. Давай Савку уговаривать – мол, мужик, давай разъедемся по тихой, мы не в претензии, а ты виноват. Ну, Савка уперся – нет, хочу по закону, хочу, чтоб по-честному. Не поверите, но старый ствол вынул – и Савке в бочину: не поднимай шума, и целый останешься. Ну, тут я подтянулся, молодого прижал к капоту, старый подрастерялся, а Савка успел ствол у него вывернуть. Положили мы их на асфальт по разные стороны от машины, документов не нашли никаких. Я гайцов-то вызвал, но этих двух нам пришлось основательно держать – очень уж ребята сопротивлялись. Но в ходе дружеской беседы, пока ждали, успел я из молодого вытрясти, кто их за вами пустил. Имя Витя Меченый говорит о чем-то?
Ну, еще бы! Это имя впечаталось в мою память намертво, еще когда мне было восемь лет, да что там – в память, вон оно, на шее слева у меня, в виде длинного тонкого шрама. Именно подручный Вити Меченого оставил этот след, не удержав финку и чиркнув мне по горлу в попытке запугать брата Славу. С этим шрамом я живу всю жизнь.
– Конечно, – хмуро буркнула я, – только я думала, что его уже в живых нет.
Это многое объясняло. Витя и мой отец были давними заклятыми «друзьями», делили территорию постоянно, и в какой-то момент папа ухитрился подмять всех под себя. Про Витю с тех пор слышно не было, поговаривали даже, что он не то умер, не то был убит – словом, его давно списали. А оказалось, что рано. И теперь я не могу утаить эту информацию от папы, потому что, скорее всего, это Меченый лезет буром в его банк.
– А скажи, больше ничего тебе этот молодой не сказал?
– Нет. Но живут они действительно в Воронцове. А еще у вас в доме «крот». Потому что им известны все передвижения Ефима Иосифовича, ваши и Акелы, вот так-то!
– Чем кончилось?
– А ничем. Дали по шее обоим и до приезда гайцов разбежались. – Никита встал и щелкнул кнопкой чайника.
– Как думаешь, кто сливает? – Я взяла новую сигарету и покрутила ее в пальцах.
Никита поднес зажигалку, я затянулась и выжидающе смотрела на телохранителя. Он молчал, только взъерошил пятерней рыжие волосы. Мне тоже на ум ничего не приходило. В основном в доме были люди старые и сто раз проверенные, папа редко брал кого-то со стороны и без рекомендаций. Да и Акела выяснял о кандидатах все, что мог. Подозревать было некого. Но Никита сказал – все передвижения известны, а откуда? Невозможно насовать «маячков» во все машины и телефоны.
Ознакомительная версия.
