Сначала Рорк покрывал поцелуями ее грудь, потом – упругий плоский живот и наконец добрался до острой косточки, откуда начиналось бедро. Тогда он стянул брюки Евы пониже, и на свет появился треугольник мягких курчавых волос. Когда его язык оказался внутри ее, тело Евы стали сотрясать судороги наслаждения. Ее оргазм был сродни взрыву шаровой молнии – сердце загнанным насосом толкало кровь, а кожу усыпали бисеринки жаркого пота. Она снова купалась в запахе Рорка, находилась в его плену и, торжествуя, наслаждалась этой сладкой западней.
Наконец Ева почувствовала, как его пальцы ласкают внутреннюю часть ее бедер, раздвигают ноги, и, когда он вошел в нее, она вновь словно куда-то улетела, огласив комнату беспомощным стоном блаженства. Обвив ногами талию мужа, Ева гладила его обнаженные плечи и спину, шептала его имя, а он входил в нее, выходил и снова входил, как в свой теплый, уютный и любимый дом.
Теперь они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, вдыхали дыхание друг друга. Его бедра двигались все быстрее, и она яростно отвечала движением своих бедер. Он снова прижался ртом к ее губам, и Ева почувствовала, как внутри ее словно распускается огромный огненный цветок. В ту же секунду Рорк зарычал, как огромное, красивое и хищное животное, и вонзился в нее в последний раз. А потом уронил голову, прижавшись губами к горлу Евы.
– Как хорошо дома! – пробормотал он.
Ева наконец приняла долгожданный душ, выпила бокал вина и даже опустилась до такой пошлой роскоши, как обед в постели на двоих с мужем.
Рорк терпеливо дождался, когда она закончит с едой и немного расслабится. Тогда он налил ей еще один бокал вина, с тревогой заметив, что темные круги вокруг глаз опять возвращаются.
– А теперь рассказывай, что у тебя приключилось, – сказал он.
– Не хочу тащить свою работу домой, – ответила Ева.
– А почему бы и нет? – улыбнулся Рорк. – Я же тащу.
– Это разные вещи.
– Ева, – Рорк прижал кончик указательного пальца к маленькой ямочке на ее подбородке, – мы оба – и ты, и я – всецело зависим от нашей работы, от того, чем мы зарабатываем на жизнь. Ты не можешь прийти домой и оставить свою работу за дверью – точно так же, как и я. Это сидит внутри нас.
Ева откинулась на подушки и некоторое время молча смотрела на темное зимнее небо. Потом она тяжело вздохнула и рассказала ему все, что случилось с ней за день.
– Это очень жестоко, – проговорила она напоследок. – И не только в обычном смысле слова. За годы работы в полиции я видела гораздо более жуткие, просто кошмарные вещи, но тут дело в другом. Она была такой… невинной. И в ее доме, и в ее лице, и в ее походке было что-то такое… Даже не знаю, как лучше сказать. Во всем этом была именно невинность, а ее часто пытаются уничтожить, Я не помню невинной саму себя, но я прекрасно знаю, что чувствует человек, когда его уничтожают.
Ева негромко выругалась и отставила бокал с вином.
Рорк взял жену за руку и подождал, пока она посмотрит ему в глаза.
– Ева, мне кажется, расследование убийства с изнасилованием – не лучший способ возвращаться к активному выполнению своих обязанностей после тяжелого ранения.
– Я могла бы не принимать этот вызов. Знай я заранее, как все обернется, наверное, так бы и сделала. – Это признание далось Еве нелегко, и поэтому она снова отвела взгляд.
– Ты и сейчас еще можешь спихнуть это дело на кого-нибудь другого из вашего отдела. Тебя за это никто не осудит.
– Я сама себе этого не прощу! Понимаешь, я ее уже видела, уже знаю. – Ева на несколько мгновений закрыла глаза. – Теперь она моя. Я уже не могу повернуться ко всему этому спиной. – Ева убрала с лица волосы, которые мешали ей смотреть. – У нее был такой удивленный, такой счастливый вид, когда она открыла дверь! Прямо как маленькая девочка, которой неожиданно принесли подарок.
– Я понимаю.
– Господи, видел бы ты, как этот ублюдок смотрел в камеру, прежде чем войти в квартиру! Он широко улыбнулся и подмигнул – гадко, отвратительно. А потом этот его победный танец – после того, как он вышел и направился к лифту.
Глаза Евы горели, она выпрямилась на кровати. «Это уже не глаза полицейского, – подумал Рорк. – Это глаза ангела мщения».
– В нем была даже не одержимость, не какая-то нездоровая страсть, а подлинное удовольствие! – Ева снова закрыла глаза и вызвала из памяти четкий образ весело танцующего Санта-Клауса, а когда снова открыла их, яростный огонь почти потух, подернувшись серой золой. – Меня до сих пор мутит при воспоминании об этой картине.
Злясь на себя, Ева взяла бокал и сделала большой глоток вина.
– Мне пришлось сообщить о случившемся ее родителям, смотреть на их лица. А Вандорен! Я видела, как он буквально рассыпается на куски, пытаясь осознать, что его мир только что рухнул. Она была милой женщиной – простой, симпатичной, вполне довольной своей жизнью – и собиралась обручиться. Для нее было вполне естественно впустить в квартиру веселого Санта-Клауса, неожиданно позвонившего в ее дверь. И вот теперь она мертва…
Рорк очень хорошо знал свою жену, поэтому он взял ее руку, которую она до боли сжала в кулак, и ласково разжал ее, а потом сказал:
– Не переживай из-за того, что эта история так сильно ранит тебя. Ты все равно остаешься великолепным копом.
– Слишком много этих… историй. И все они ранят, а раны потом болят. Причем с каждым разом ты оказываешься все ближе к некой черте, перешагнув которую, человек уже не в состоянии смотреть на новые смерти.
– А тебе никогда не приходило в голову взять отпуск? – Брови Евы недоуменно сошлись, и Рорк рассмеялся. – Нет, конечно же, нет. Какой я дурак, что задаю подобные вопросы! Закончив одно дело, ты сразу же возьмешься за другое. Поскольку ты – такая, какая есть, и другой быть не можешь.
– Наверное, дело в том, что после вынужденного перерыва я схватилась за первое попавшееся дело раньше, чем следовало. – Ева переплела свои пальцы с пальцами мужа. – Как ты думаешь, Рорк, она действительно была его единственной любовью или где-то ходит еще одиннадцать?
В тщетных поисках свободного места для парковки Ева кружила по автостоянке перед гигантским торговым комплексом и беспрерывно ругалась сквозь стиснутые зубы.
– Какого черта все эти люди в рабочее время шляются по магазинам?!
– Для некоторых ходить по магазинам – все равно, что дышать, – философски заметила Пибоди.
– Да-да, – рассеянно поддакнула Ева.
Она проехала очередную секцию автостоянки, где машины громоздились одна над другой по шесть штук. Это было возможно благодаря специальному подъемному устройству: очередной автомобиль заезжал на свободную платформу, водитель выходил, и платформа поднималась вверх, освобождая место для следующей машины. Однако сейчас все места были заняты.
