— Все хорошо.
Он остановился около кушетки и снял промокшие ботинки.
— Есть полотенце? Я весь промок.
— Конечно.
Радуясь отсрочке, Кимберли подошла к кладовке и достала полотенце. Она подошла, чтобы отдать его Дариусу, и тут вспомнила, что стоит в короткой футболке, которую использовала вместо ночной рубашки.
— Вот, — она сказала быстро, бросая ему полотенце. — Пойду переоденусь. — Она поспешила в спальню.
— Ты видел что-нибудь там? — открыв шкаф, она вытащила красный махровый халат.
— Нет, я не нашел никаких следов, что не удивительно при таком дожде и ветре, — раздался его голос из дверей ее спальни.
Пораженная, что он последовал за ней, Кимберли завозилась с одеждой. Темнота мало что скрывала. Она знала, что ее бледные ноги должно быть прекрасно видны из-под короткой футболки. Кавена, невозмутимо вытирая волосы и шею, продолжал наблюдать за ней, как если бы имел на это право.
— Возможно, мы что-то найдем утром, — нерешительно предположила она.
Одеваться под его взглядом было очень трудно. Пальцы, казалось, не желали действовать должным образом. Хотя несколько минут назад она очень замерзла, сейчас тело стало подозрительно теплым.
— Сомневаюсь.
Он так и стоял в дверном проеме ее спальни, и сила его пристального взгляда, казалось, прожигала насквозь.
— Чья эта футболка?
— Что, прости?
— Я только поинтересовался, не мужчина ли оставил эту футболку? Он вернется, чтобы забрать ее или, может быть, тебя в ближайшем будущем?
Кимберли чувствовал, что краснеет, и была рада, что он не мог видеть этого в темноте.
Ей, наконец, удалось завязать узлом пояс красного халата.
— Я всегда сплю в футболках. Я покупаю их сама, упаковками по три штуки в каждой. Никто не оставлял мне эту майку. Теперь, если ты закончил комментировать мое белье, я предлагаю вернуться в гостиную и обсудить ситуацию.
Он не двигался. Кимберли глубоко вздохнула и, выбрав агрессивную тактику, направилась в другую комнату. Она шла прямо к двери, ожидая, что он отступит. Когда он этого не сделал, пришлось в шаге остановиться.
— Прости, — сказала она очень вежливо. — Ты, кажется, мешаешь мне пройти.
Кавена медленно опустил руку, в которой было полотенце.
— Почему ты не осталась лежать на полу в кухне?
— Потому что пол был чертовски холодным! — взорвалась она. — И потому что я не знала, что ты делал снаружи. Я волновалась, Кавена. Вообще-то, я испытала шок.
Он разглядывал ее затененное лицо пристальным и одновременно настороженным взглядом.
— Прости, Кавена, но ты действительно мешаешь мне пройти.
Она уперлась ладонью в его грудь и изо всех сил попыталась оттолкнуть упрямца. Ситуация выходила из-под контроля, и она это понимала. С тем же успехом можно пытаться сдвинуть гранитную скалу. Слишком поздно сообразив, что данный подход не очень эффективный, Кимберли попыталась торопливо убрать руку. Но действовала недостаточно быстро: ему удалось поймать ее за запястье.
— Ты, разумеется, понимаешь, что случившееся сегодня ночью резко меняет наши завтрашние планы. — Он не двигался, просто стоял и держал ее за запястье. — Утром ты отправляешься вместе со мной в поместье.
Кимберли сглотнула, поражаясь его силе и абсолютной уверенности, с которой он говорил. Ее желание взбунтоваться было скорее инстинктивным, неосознанным. В конце концов, она ужасно испугалась сегодня вечером. Оставаться одной в доме хотелось меньше всего, но и сдаться Дариусу Кавене казалось почти таким же опасным.
— Я сама принимаю решения, Кавена. Никогда не забывай об этом, — бросила она и вызывающе вскинула подбородок. — Я делала так долгое время, и у меня отлично это получается.
— С сегодняшнего дня, — сказал он мягко, притягивая ее ближе к себе, — придется привыкать, что тебе будут помогать принимать решения. Я чувствую за тебя ответственность после того, что ты сделала для Скотта два месяца назад. И у меня есть твердое намерение вернуть свой долг.
— О, не сомневаюсь. Ты относишься к тому типу мужчин, которые всегда делают все, что от них ожидают. И привык отвечать за других людей. Но мне не нужна твоя защита, Кавена, и уж конечно, я не собираюсь подчиняться твоим приказам. Я сама со всем разберусь.
Кимберли почувствовала, что дрожит, но не только от гнева. Кавена — слишком большой, слишком подавляющий, в одних джинсах — стоял слишком близко. Ужас, пронизывавший ее при воспоминании о человеке с кинжалом, сменился трепетом.
— Не бойся меня, Ким, — тихо сказал он.
Глаза ее сузились, она разозлилась, потому что Кавена заметил ее нервозность.
— Если не хочешь испугать меня еще больше, отпусти мою руку, — холодно ответила она.
— Мне было бы легче это сделать, если бы я не видел, как ты носишься в неприлично короткой футболке, — сказал Кавена хриплым голосом, подтягивая ее еще немного ближе. — И если бы я не чувствовал, как ты лежала полуголая подо мной там на полу. И если бы я не пошел охотиться на того ублюдка с ножом. — Он подтащил ее еще ближе к себе. — И если бы целых два месяца я не представлял себе снова и снова, каково это — затащить тебя в постель.
— Нет!
Но ее протест был всего лишь писком, который не возымел особого действия. Загипнотизированная чувственным напряжением, словно потрескивающим в воздухе, она оказалась прижатой к его сильной груди. Пальцы Ким впились в его плечи.
— Иди сюда, ведьма, — мягко прорычал Кавена, опуская голову и пытаясь найти ее рот. — Давай проверим, насколько сильны твои чары.
Глядя в его глаза, Кимберли видела изумруды, горящие устрашающим огнем, но затем ее глаза сами закрылись, и она погрузилась в ощущения.
Такой поцелуй не назовешь мягким, в нем не было и капли нежности. Дариус раздвинул ее губы, и что-то внутри у Ким взорвалось, по всему телу растеклось тепло, что очень ее удивило. Мужские руки прошлись по спине, исследуя через ткань ее округлые формы, и Кимберли почувствовала, как тепло укореняется в каждой клеточке. Этим вечером она честно призналась себе, какой эффект на нее производит его тщательно скрываемое желание. Не имело смысла обманываться теперь и пытаться отрицать, что выпущенная на волю страсть Кавены не могла не пугать. Она услышала его мягкий, глубокий стон, и ее пульс участился. Теплый и влажный рот невероятно волновал. Кимберли ахнула от сожаления, когда, наконец, мужские губы освободили ее. Но рот Кавены тут же нашел нежную кожу ее шеи, а руки потянулись к поясу красного халата.
— Ты хоть представляешь себе, как выглядишь в этой футболке? — хрипло спросил Кавена, развязывая узел пояса. — Ты хоть представляешь, что я чувствовал, когда ты лежала там, на полу, подо мной?
