К вечеру он был совсем измочален и все же в восторге. Если это первое знакомство с тем, что ему предстоит, он хочет еще и еще.
— Когда я смогу посмотреть отпечатки? — спросил он с волнением, когда Сейди высаживала его у дома.
— Скоро. Я позвоню, — пообещала она.
На следующий день его вызвали к ней в офис. Когда он вошел в ее кабинет, она разговаривала по телефону и махнула ему, чтобы он сел. Он слышал, как мужской голос орал на другом конце провода. Сейди это как будто не возмущало: она отставила трубку от уха и терпеливо слушала.
Он огляделся. Стены были завешаны фотографиями суперзвезд в рамках. Куда она воткнет его фото? Черт! С трудом верится, что все это с ним происходит.
— Не волнуйся, Джордж, — ласково говорила она в трубку. — Вечером я снова встречусь с Оливером и совершенно точно узнаю, когда у тебя начинаются съемки.
Новая порция ора.
— Потом, Джордж, — твердо сказала она. — Положись на меня. — Она повесила трубку, запустила руку в серебристую коробочку и закурила длинную тоненькую сигарку.
— Можно взглянуть на мои фотографии? — спросил он с надеждой.
— Еще не готовы.
— А… — Он занервничал. Зачем же она его вызывала? Хорошая новость или плохая?
Она задумчиво на него посмотрела.
— Итак, Бадди, «Люди улицы»— определенно твои. Пятнадцать тысяч в неделю за десять недель запланированной работы, и самое лучшее — в афишах и в титрах будет указано: «Представляем Бадди Хадсона в роли Винни». Контракт сейчас печатается.
Он не сказал ни слова. Просто сидел обалдевший.
— У тебя возражений нет?
— Пятнадцать тысяч долларов в неделю? — выговорил он.
— Может, ты предпочитаешь рубли?
— Го-о-споди!
— Рада, что ты доволен. Приятно, когда хоть один клиент удовлетворен.
Он не знал, что сказать.
— Любой другой агент добыл бы тебе лишь четверть этой суммы, — без обиняков заявила она. — Я хочу, чтобы ты это запомнил.
— Я никогда этого не забуду, — задохнулся он.
— Забудешь, и еще как скоро. — Слов она не тратила. — Через год речь пойдет об очень больших деньгах, вот тогда-то ты скорее всего и забудешь, с кого все началось.
Не совсем так: не с нее все началось — благодарить он должен Монтану. Но не может быть сомнений, что именно Сейди вывела. его на большие деньги, и за это он будет вечно ей благодарен.
Вдруг его прорвало, и он начал сыпать вопросами:
— Когда я получу сценарий? Режиссером будет Нийл Грей? Когда начнутся съемки?
Она отвечала коротко:
— Дата пока не определена. Но скоро. Сценарий послан мне с нарочным. Костюмер свяжется с тобой попозже. Отделу рекламы нужны твоя биография и самые последние фото — не говори им о том, что у нас с тобой была фотосъемка, это очень важно, а с картиной никак не связано, пусть все так и останется.
Она еще не сообщила ему о своих планах расклеить его на рекламных щитах по всей Америке.
— Буду что надо, — пообещал он, воспрянув духом. — Никого не подведу.
— Надеюсь, что нет.
— Очень за титры признателен.
— И прав.
Он встал и заходил по кабинету, прикидывая, не пора ли заговорить про Ангель.
Нет. Сначала надо ее отыскать. Начать съемки. Вот тогда-то и вывести ее на сцену.
— Я собираюсь на уик-энд в Палм-Спрингс, — как бы между прочим сказала Сейди. — У меня там дом.
Так он и думал.
— Спринте тебе совсем незнаком? — спросила она.
Почему за все надо платить?
— Никогда там не был, — осторожно заметил он.
— Мне бы хотелось, чтобы ты приехал в воскресенье. Это недалеко. Машина ведь у тебя есть?
Он увидел путь к спасению.
— Да она у меня сломалась.
— Похоже, тебе нужна новая. Что ж, организуем для тебя аванс. Есть у меня очень хороший менеджер, который отлично о тебе позаботится.
Она написала фамилию и телефон и протянула ему.
— Звякни ему попозже, я его предупрежу.
— Насчет Палм-Спрингс… — начал он.
— Важно, чтоб ты приехал, Бадди. У меня для тебя сюрприз.
Подъезжай утром в воскресенье где-то между десятью и одиннадцатью.
Он неохотно кивнул и подумал, какой же надо стать звездой, чтобы можно было уже не выкладываться.
Вот зараза! Все это было ему отвратительно.
У Милли в Лос-Анджелесе была куча родственников. Она была рада их повидать, и они были в восторге от ее общества, поэтому, когда Леон сказал, что ему надо съездить на денек в Барстоу, она его особо не задерживала.
Он ни свет ни заря отправился в машине, взятой напрокат в «Гертце», и вырулил на шоссе до начала утреннего часа пик.
Голливуд Милли заворожил. Она тут все полюбила — от неряшливого Голливудского бульвара, где тротуары изукрашены отпечатками ног кинозвезд, до обсаженных пальмами улиц Беверли-Хиллз.
Леон же этот город возненавидел. Слишком жарко и беспокойно. Он чувствовал — тут всякое может произойти, да так оно обычно и было.
Однажды, проезжая по бульвару Сансет, они видели, как малолетняя проститутка договаривалась с водителем роскошного серебристого «Мерседеса». Девчонка на вид едва тянула на четырнадцать. Детское личико и подростковое тельце, упакованное в черные кожаные брюки в обтяжку и коротенькую, выше пупка, майку. Она напомнила Леону Джой, и он быстро отвел глаза в сторону.
— Нет, ты видел? — требовала ответа Милли. — Это ж подумать — соплюшки уже пристают на улицах к мужикам. Почему никто не вмешается?
Тогда он понял, что никогда не сможет признаться ей насчет Джой. «Почему ты ей не помог?»— станет негодовать Милли.
А ответить будет нечего, только то, что ему стыдно.
В Барстоу было жарко и пыльно. Он провел день, собирая сведения об Уинифред и Уиллисе Эндрюсах, которые сочетались священными узами брака, а потом исчезли неизвестно куда.
Единственной зацепкой был ушедший на пенсию врач, фамилию которого Леон отыскал, роясь в старых медицинских архивах по месту давней работы Уиллиса, где его совсем никто не помнил.
Он позвонил врачу — человеку, судя по голосу, старому и раздражительному.
— Не уверен, что смогу вам помочь, я уже двадцать лет как на пенсии.
— Нет ли у вас истории болезни Уиллиса Эндрюса? — с надеждой спросил Леон.
Старик-доктор проворчал что-то о подвале, где у него свалены истории болезней не одной сотни больных.
— Можно мне прийти и поискать? — попросил Леон и получил ворчливое разрешение.
Доктор жил в часе езды от города, и, проезжая засушливые пустынные места, Леон задавался вопросом: «Что я тут делаю у черта на рогах? Какая связь между этой детективной ерундой и Джой Кравец?»
Когда он нашел дом, уже стемнело. Он весь вспотел и хотел есть, но горел желанием раздобыть любые сведения, пусть самые ерундовые.
