Огонь накрыл их обжигающей волной, прокатился по ним с грохотом товарного поезда. Ветер затеребил шелтер, пытаясь сорвать его и расправить, как парус. Фонтанами били искры, но Роуан крепко сжимала веки… и, словно наяву, видела отца, жарящего на костре рыбу, видела танцующие в его глазах смешинки и отблески прирученного пламени. Она видела, как летит с ним, раскинув руки, в их первом тандем-прыжке. Видела, как он распахивает ей свои объятия, вернувшись с пожара.
Она видела отца, видела его лицо, освещенное внутренним огнем, когда он говорил с ней об Элле.
«До встречи», — думала она в своем темном раскаляющемся коконе.
Перед ее мысленным взором возник Галл, его дерзкая, непринужденная улыбка. Она увидела, как он набирает в шлем воду и выливает ей на голову. Увидела, как он спокойно открывает бутылку пива, а через пару минут, яростный, как огненный дьявол, раскидывает подонков.
Она почти въявь почувствовала, как он обнимает ее в темноте, как воюет подле нее с огнем при свете дня. Как он бежит с ней. Бежит к ней.
Ради нее он прошел сквозь огонь.
Ее пронзил страх. Она и раньше иногда боялась, но по большей части потому, что не была готова умереть. Теперь она боялась за него.
Он так близко, думала она, и невозможно коснуться его. Они ничем не могут помочь друг другу. Остается лишь ждать. Ждать.
«До встречи».
Она ждала и терпела. Думала о Янгтри. Джиме. О Мэтте.
Картежнике… господи, Карт. Неужели Мэтт и его убил?
Она хотела увидеть Карта, увидеть всех друзей. Она хотела сказать отцу, что любит его. Хоть один еще раз. Сказать Элле, как она рада, что папа нашел человека, с которым он счастлив.
Она хотела пошутить с Триггером, поддразнить Картежника, посидеть на кухне с Марг. Побыть с ними со всеми, со своей семьей.
Но больше всего, поняла она, гораздо больше, она хотела снова заглянуть в глаза Галла, увидеть, как вспыхивает его улыбка.
Она хотела сказать ему… все.
Почему она не сказала раньше? Почему была так упряма, или глупа, или — посмотрим правде в глаза — труслива?
Что было бы, если бы он не пробился к ней, чтобы она все это поняла?
Кружится голова, поняла она, и тошнит. Слишком жарко. Нельзя терять сознание. Ни в коем случае. Пытаясь снова дышать правильно, она поняла еще кое-что.
Тишина. Вокруг никакого грохота.
Огонь слышен, но как далекий лай. Земля больше не дрожит.
И она сама жива. Пока жива.
Роуан высунула руку, коснулась шелтера и отдернула пальцы. Еще слишком горячо. Но она умеет ждать. Она умеет быть терпеливой.
А если она выжила, то пусть Галл только попробует не выжить.
— Роуан, — хрипло позвал он, и слезы подступили к ее воспаленным глазам.
— Еще здесь.
— Как ты?
— Отлично. А ты?
— Так же. Остывает потихоньку.
— Не спеши вылезать, салага.
— Я знаю порядок. Вызываю базу. Хочешь что-нибудь передать?
— Пусть ММ скажет папе, что я в полном порядке. Насчет Картежника не знаю. Я видела кровь. Надо его искать. И Мэтта.
Роуан снова закрыла глаза, постаралась отвлечься и весь следующий час представляла, будто плавает в освещенной луной лагуне, пьет воду прямо из пожарного шланга и лепит снежных ангелов — голых снежных ангелов — вместе с Галлом.
— Картежник снова в игре. — Голос Галла вернул ее в реальность. — Его эвакуировали на медицинском вертолете. Он потерял много крови.
— Он жив. Слава богу.
И поскольку никто ее не видел, она расплакалась.
Когда шелтер достаточно остыл, она крикнула:
— Вылезаем.
И высунула голову в дымный воздух, оглянулась на Галла, представила, как они оба выглядят. Парочка потных, пропаренных черепах, выползающих из своих панцирей.
— Привет, красотка.
Ро рассмеялась. Горло саднило, но она смеялась.
— Привет, красавчик.
Они подползли друг к другу по обугленной, присыпанной пеплом земле. Роуан коснулась губами его губ, дрожа от странного сочетания смеха и слез.
— Если бы ты умер, я бы здорово на тебя разозлилась.
— Рад, что этого не случилось. — Он провел кончиками пальцев по ее щеке. — Обалденная прогулочка.
— О, да. — Ро прижалась губами к его лбу. — Он тоже мог остаться живым…
— Я знаю. Давай-ка сориентируемся, а там побеспокоимся и о нем.
Роуан достала свой компас, допила воду, оставшуюся в бутылке.
— Если пойдем на восток, частично вернемся по своим следам, и это самый близкий путь к лагерю. Нам нужна вода.
— Я сообщу.
Хотя ноги немного подкашивались, Роуан поднялась, проверила шелтеры.
— Подкладка подплавилась. Значит, было больше шестнадцати сотен градусов[40].
— Моя шоколадка расплавилась… Очень жаль. — Галл взял ее за руку. — Ты не откажешься от лесной прогулки?
— С удовольствием, не откажусь.
Они шли по черному лесу сквозь еще кружащийся пепел. Выучка пересиливала усталость, и по дороге они тушили тлеющие очаги.
— Ты пришел ко мне.
— Естественно. Ты бы сделала то же самое.
— Да, конечно. Но я уже смирилась с тем, что умру. Я не сдалась бы легко, но все равно считала, что мне конец. А ты пришел за мной. И ты не представляешь себе, что это для меня значит…
— Мы ведем счет? Я побеждаю?
Он привычно попытался обратить все в шутку, но на этот раз она не рассмеялась. Слишком серьезно было то, что она поняла.
— Галл. Я должна сказать тебе… — Роуан осеклась, схватила его за плечо. — Я что-то слышу. — Она закрыла глаза, сосредоточилась. Потом махнула рукой, и их взгляды встретились. Они без слов поняли друг друга, Галл кивнул, и они так же молча пошли на звук.
На некотором расстоянии от того места, с которого они начали поиск, за грудой камней, свернувшись клубочком, лежал Мэтт…
Камни немного защитили его. Но этого не хватило.
Налитые кровью глаза таращились на них с обожженного, изуродованного лица. Роуан вспомнила свой сон о Джиме. Его брата тоже захватил в свое пекло огонь.
Мэтт снова застонал, попытался заговорить. Его колотила дрожь, дыхание было частым, прерывистым. Левая сторона тела, открытая огню, жарким языком слизнувшему защитную ткань, превратилась в огромный ожог. С волдырями, с облезшей кожей.
Он почти успел, поняла Ро. Еще каких-нибудь пятьдесят ярдов, и он обогнал бы огонь. Но не смог. Или не захотел? Он снова положился на судьбу. Решил, что успеет, и не стал вытряхивать шелтер?
Галл передал ей рацию.
— Сообщи. — Он присел на корточки, осторожно взял обожженные руки Мэтта в свои.
Удивительный человек, подумала Роуан. Сострадает умирающему, хотя умирающий этот — убийца.
