У Беллами перехватило дыхание от ужаса:
– Ты знала о ней и Стивене?
– Так же, как и ты, я полагаю.
– Я узнала только на этой неделе. Он рассказал мне, когда я поехала в Атланту. Но получается, что ты знала обо всем тогда, когда все происходило.
Оливия отвернулась:
– Да поможет мне Бог.
Беллами поразило это гораздо больше, чем признание мачехи в убийстве Сьюзен.
– Но почему же ты ничего не сделала, чтобы это прекратить?
– Сьюзен знала почему, – ответила ей мачеха почти шепотом. – Я сказала ей, что, если она не оставит Стивена в покое, я все расскажу Говарду. Она рассмеялась мне в лицо: «Брось свои шутки, Оливия. Не принимай меня за дуру!» Она прекрасно понимала, что я никогда этого не сделаю, так как он бы не вынес этого и наша семья непременно развалилась бы. Она была его дочерью, и он чувствовал себя обязанным ее поддерживать. Я же была матерью Стивена. Подобный конфликт неизбежно разорвал бы все узы, что связывали нас. Наш брак рухнул бы. Все бы погибло. Я не могла позволить этой маленькой дряни погубить столько жизней.
– Но…
– Я знаю, Беллами. Я знаю, что ты хочешь сказать. Что она в любом случае разрушила семью. Как бы то ни было, в тот день мне хотелось, чтобы моя угроза прозвучала убедительно. Я снова повторила свое требование, чтобы она оставила Стивена в покое. Она посмотрела мне прямо в лицо и нагло бросила: «Только когда у этого маленького задумчивого педика наконец-то встанет».
Несколько мучительно долгих мгновений Оливия молча смотрела на стену, затем снова повернула голову к Беллами:
– И она пошла… плавной походкой, покачивая подолом своей летней юбки. Я, конечно же, ничего не планировала. Я просто действовала под воздействием ярости. Я наклонилась, схватила сломанную ветку дерева, валявшуюся на земле, и изо всей силы ударила ее по затылку. Она упала лицом вниз. Я развязала бабочку, которая была у меня на шее, и сняла ее.
Оливия едва заметно пожала плечами.
– Как будто кто-то другой сделал это за меня. Все получилось удивительно легко.
Когда я поняла, что она мертва, я, чтобы еще больше ее унизить, задрала ей юбку.
Некоторое время Оливия и Беллами молчали. Беллами пристально всматривалась в спокойное лицо мачехи. Оливия же просто смотрела в потолок.
Первой молчание нарушила Беллами:
– Я должна задать тебе вопрос: папа знал? Или, может быть, подозревал?
Лицо Оливии, словно в одно мгновение, покрылось множеством морщинок.
– Нет-нет. Не знал. – Но печальным тоном тут же добавила: – Иногда я замечала, как он пристально смотрит на меня. Задумчиво. Нахмурившись. И тогда я начинала сомневаться…
– И он никогда не задавал никаких вопросов?
– Нет, никогда.
Беллами подумала, что, возможно, он не задавал вопросов, потому что не хотел знать.
И, может быть, он поручил ей найти истину отнюдь не с тем, чтобы снять обвинение с Алана Стрикленда, а чтобы полностью обелить Оливию. Ему не хотелось умирать даже с малейшим подозрением, что его любимая жена действительно могла убить его дочь.
Теперь уже им никогда не узнать, что на самом деле он думал, и Беллами была рада этому.
– А Стивен знает? – тихо спросила она. – Он ведь мне сам говорил, что рад смерти Сьюзен.
– Нет, не знает, но сегодня я намекнула ему, что мне было известно о том, что она с ним делала. Именно поэтому он так внезапно и уехал.
Сердце Беллами сжалось, когда Оливия подробно описала то, что произошло между ней и сыном.
– Я просила у него прощения, но он не пожелал меня слушать. Он заперся в своей комнате, а когда открыл дверь, чемоданы были уже упакованы и подъехало такси, которое должно было отвезти его в аэропорт. Я умоляла его остаться и все обсудить, но Стивен даже не взглянул на меня. Для меня это самое страшное наказание, которое я могу себе представить.
Она мгновение помолчала, словно собираясь с мыслями, затем сказала:
– Я обманывала себя, полагая, что осуждение Алана Стрикленда – знак мне от Бога, что он дает мне второй шанс. Стивен страдал, и в определенной степени ты тоже. Мы же с Говардом были почти два десятилетия счастливы. Я постаралась убедить себя, что убийство Сьюзен было в каком-то смысле оправдано и именно поэтому мне удалось уйти от ответственности. – Оливия тяжело вздохнула: – Но все оказалось не так просто.
– Да, не просто, – тихо подтвердила Беллами. – Потому что тебе придется обо всем сообщить властям, Оливия. С Алана Стрикленда должно быть снято обвинение. Он не заслуживает такого позора. Так же, как и все остальные, на кого легла тень подозрения: Дент, Стивен и другие. Ты должна окончательно оправдать их.
Оливия кивнула:
– Я больше уже ничего не боюсь. Я потеряла Говарда. Теперь Стивена. Ничего хуже со мной уже не произойдет.
Беллами вдруг поняла, что в течение всего разговора у Оливии двигалась только голова, тело же оставалось неподвижным. Лицо ее было влажно от слез, но она не воспользовалась платком из коробки, стоявшей на прикроватном столике.
– Оливия?
Ее мачеха закрыла глаза и не отвечала.
– Оливия!
Беллами сорвала с нее одеяло и не смогла сдержать вопль ужаса. Все тело Оливии было залито кровью. Она вскрыла себе вены на обеих руках.
Беллами начала хлестать ее по щекам, но в ответ слышалось лишь нечленораздельное бормотание.
Тогда она схватила телефон с ночного столика, набрала 911 и, как только раздался голос оператора, начала сбивчиво говорить в трубку. Прежде всего она прокричала адрес и только потом стала объяснять:
– Она истекает кровью! Пришлите «Скорую помощь»! Быстрее, быстрее!
Оператор разразился серией вопросов, но тут Беллами увидела на потолке отсветы автомобильных фар. Бросив телефон, она подбежала к окну и отдернула шторы. Несмотря на ливень, она сразу же узнала очертания знакомой машины, въезжавшей в открытые ворота.
Беллами даже вскрикнула от радости и облегчения.
Она вернулась к кровати, коснулась щеки Оливии и отдернула руку – щека была страшно холодная.
– Не умирай… – прошептала она и выбежала из комнаты.
В холле стало темнее, чем раньше, но Беллами не замедлила шаг, даже добежав до лестницы. Она буквально пролетела по ней, споткнулась на последней ступеньке и едва удержалась на ногах, ухватившись за балясину.
Она подбежала к входной двери как раз в тот момент, когда «Корвет» затормозил.
– Дент! Помоги мне!
Не обращая внимания на ливень и молнии, озарявшие небо синевато-белым сиянием, Беллами пересекла веранду и спустилась по ступенькам. Она обогнула капот машины как раз в то мгновение, когда открылась дверца.
