– Я не оспариваю результаты проведенных тобой анализов. – Элизабет покачала головой. – Однако от заключений, в отличие от тебя, пока воздержусь. И прошу тебя, дорогая, не говори пока об этом никому из сотрудников и, разумеется, – ни единого слова за пределами лаборатории. Если журналисты что-нибудь пронюхают, у нас могут быть большие неприятности.
– Я не собираюсь заявлять газетам, что установила авторство Микеланджело. Но на самом деле так оно и есть! – Миранда оперлась руками на край стола. – Я уверена. И рано или поздно ты будешь вынуждена со мной согласиться.
– Ничто не доставит мне большего удовольствия. Но пока будем помалкивать.
– Я работала не ради славы. – Хотя сладостная дрожь от ее предвкушения то и дело охватывала Миранду.
– Мы все работаем для славы, – с улыбкой поправила ее Элизабет. – Зачем же притворяться? Если твои выводы подтвердятся, слава тебе обеспечена. Если же ты поторопишься со своим заявлением, а потом окажется, что ты ошиблась, – вот тогда твоя репутация пострадает. И моя, кстати, тоже. И института. А я этого никогда не допущу, Миранда. Продолжай искать документы.
– Я это и собираюсь делать.
Миранда развернулась и пошла прочь. Надо будет взять с собой в отель побольше книжек.
В три часа ночи, когда зазвонил телефон, она сидел в кровати, со всех сторон обложенная книгами. Резкий звонок оборвал цветные картинки то ли ее сна, то ли фантазий, залитые солнцем холмы, мраморные дворцы, музыкальные фонтаны, звуки арфы.
Еще не окончательно пришедшая в себя, Миранда захлопала глазами от яркого света лампы и схватила трубку.
– Доктор Джонс. Алло?
– Миранда, это я. Ты немедленно должна ко мне приехать.
– Мама? – Миранда посмотрела на часы. – О чем ты говоришь? Сейчас три часа ночи.
– Я прекрасно знаю, который час. Так же, как и заместитель министра, которого среди ночи разбудил журналист. Он, видите ли, пожелал немедленно узнать подробности о недавно обнаруженной бронзовой статуэтке Микеланджело.
– Господи! Неужели им что-то стало известно?!
– Я не намерена обсуждать это по телефону. – Голос Элизабет вибрировал от едва сдерживаемой ярости. – Ты хорошо помнишь дорогу?
Миранде послышалась насмешка в голосе матери.
– Да, конечно.
– Жду тебя через полчаса, – отчеканила Элизабет и положила трубку.
Миранда приехала через двадцать минут.
Элизабет жила в небольшом двухэтажном особняке, очень типичном для Флоренции – с желтыми стенами и красной черепичной крышей.
Сквозь опущенные жалюзи пробивался яркий свет. В особняке было достаточно места, но ни матери, ни дочери не пришло в голову, что Миранда может остановиться здесь.
Дверь распахнулась прежде, чем она успела поставить. Ей открыла сама Элизабет – причесанная, в роскошном халате персикового цвета.
– Что произошло? – взволнованно спросила Миранда.
– Мне тоже хотелось бы это знать. – Лишь выдержка удерживала Элизабет от того, чтобы не сорваться на крик. – Если таким образом ты хотела доказать свою правоту, блеснуть ученостью и доставить мне серьезные неприятности, то тебе удалось только последнее.
– Я не понимаю, о чем ты. – Миранда нетерпеливо отбросила упавшие на глаза пряди. – Ты сказала, что позвонил журналист…
Прямая как палка, Элизабет молча повернулась и направилась в гостиную. Камин только что затопили. Сияла люстра, отбрасывая цветные блики на полированное дерево. На камине стояла ваза с длинными белыми розами. Комната была выдержана в бледных холодных тонах.
Гостиная, как и остальные комнаты в этом доме, больше похожа на витрину мебельного магазина, чем на дом, в котором живут.
– Разумеется, репортер отказался назвать источник информации. Но ему известно достаточно.
– Винсент не мог сделать заявление для прессы раньше времени.
– Ты права, – холодно подтвердила Элизабет. – Винсент действительно не делал никакого заявления – Мог тот сантехник проговориться – как там его зовут?
– Вряд ли бы он смог передать журналисту фотографии и результаты тестов.
– Результаты тестов? – У Миранды внезапно подкосились ноги, и она села. – Моих тестов?
– Тестов института «Станджо», – процедила сквозь зубы Элизабет. – Хотя анализы проводила ты, отвечает за них моя лаборатория. И это в моем институте произошла утечка секретной информации.
– Но как?.. – И тут до нее дошло. Глядя матери в глаза, она медленно встала. – Так ты думаешь, что это я позвонила журналисту и снабдила его информацией, фотографиями и передала результаты тестов?
Какое-то мгновение Элизабет молча смотрела на изумленную дочь, потом все же задала жесткий и определенный вопрос:
– Так ты это сделала или нет?
– Нет. Даже если бы мы с тобой предварительно не обсуждали возможные последствия, я ни за что бы не поступила подобным образом. Я, как ты знаешь, дорожу своей профессиональной репутацией.
– А может быть, все наоборот?
Миранда внимательно посмотрела на мать и поняла, что Элизабет уже составила собственное мнение и ее не разубедишь.
– Ты несешь какой-то бред!
– Почему же бред? Журналист цитировал твой отчет.
– Иди ты к черту! И свою драгоценную лабораторию с собой прихвати. Она всегда значила для тебя больше, чем собственные дети!
– Моя «драгоценная лаборатория» научила тебя всему, что ты знаешь, и помогла достигнуть высот в твоей карьере. А теперь из-за твоего ущемленного самолюбия, нетерпения и упрямства оказались под угрозой моя профессиональная честь и безупречная репутация института. Сегодня бронзу перевезут в другое место.
Она сняла трубку трезвонившего телефона. Лицо ее окаменело. – Никаких комментариев, – по-итальянски сказала она и повесила трубку. – Еще один репортер. Третий, кому, оказывается, известен мой личный номер.
– Пусть статуэтку смотрят где угодно. – Внутренне дрожа, Миранда старалась говорить спокойно. – Пусть перевозят. Любая солидная лаборатория только подтвердит мое заключение. В сущности, это главное.
– Из-за твоей самоуверенности мы и попали в эту историю. Зачем было называть автора? – Глаза Элизабет метали молнии. – Я работала не покладая рук, чтобы институт заслужил самую высокую репутацию в мире.
– Ничего не изменилось. Утечки случаются где угодно.
– В «Станджо» они не должны случаться. – Элизабет ходила по комнате, полы персикового халата развевались. Мягкие тапочки и пушистый ковер делали ее шаги совершенно беззвучными. – Я начну действовать немедленно, чтобы исправить то, что произошло. Надеюсь, ты не будешь общаться с прессой и первым же самолетом вылетишь в Мэн.
– Я никуда не уеду, пока эта история не закончится.
