— Он и не орет, — отчеканила она тем глуховатым, с хрипотцой, голосом, от которого у него закипела кровь.
— Чтобы и дальше было тихо.
Блэкторн вынужден был признаться себе, что его возбуждение было чувственной реакцией на конкретную женщину, а не просто реакцией особи мужского пола на особь женскую.
Бетани Корбет заворожила его так, как никто в жизни. Она была сексуальна и невинна сама по себе, без усилий, без затей. Ее чувственность была естественна, так же, как ее страх и дерзость.
А по словам Стивена Корбета она была шлюхой.
Майк знал, что порочная или даже просто сексуально опытная женщина не реагирует на мужчину так, как Бетани. Интересно, какова же она на самом деле? И почему, черт побери, это так волнует его.
Блэкторн недовольно прокашлялся и сосредоточился на дороге. Впереди Монте-Виста. Он твердо решил не думать о женщине, сидящей рядом. Его бесило, что он хочет женщину, услугами которой пользовалось уже много мужиков.
Из женщины в шлюху ее превратили на судебном процессе. Бет понимала, что никогда не смирится с этим.
Сейчас она отрешенно смотрела в черноту бушующей ночи и боролась с собой, чтобы не выложить всю правду. Все равно ничто не поможет. Он не поверит ей, как никто не поверил, даже коллеги по работе и друзья, хотя многие притворялись. Однако все знакомые мужчины — даже близкие, старые друзья — стали поглядывать на нее с повышенным интересом, от чего Бет тошнило.
Возникало ощущение, что весь белый свет жаждал, чтобы Бетани стала живым воплощением лживых историй Корбета. Публичные слушания сняли все условности. Общество позволило себе забыть о вежливости и сдержанности, которые до суда Бет все-таки ощущала со стороны знакомых. Но два часа в зале суда, когда Стивен произносил пламенную речь о ее грехах и своей чистоте, навсегда отвратили от нее людей.
Трехдневный перерыв в слушаниях заполонил газетный визг. Но Бет вынуждена была соблюдать условия сделки — и молчала, ожидая решения об опеке.
А потом было уже поздно. «Твоя версия никого не интересует».
Слова этого ковбоя как нельзя лучше отражали суть дела. После суда уже было поздно махать кулаками и объяснять что-либо друзьям, которые, кстати, ни о чем и не спрашивали, так же, как и репортеры, готовые плясать лишь под дудку Стивена.
Бет предприняла, правда, какие-то отчаянные попытки докричаться до окружающих, но единственное, чего она добилась — это недоумение и подозрение в глазах людей. Никто не мог и не хотел понимать, почему она молчала в ответ на обвинения Корбета. Одна подруга с работы была столь «великодушна», что задала ей прямой вопрос: «Неужели ты надеялась, что суд передаст опеку над младенцем тебе, женщине с такой репутацией?»
Бетани тогда промолчала.
Потому что ей в голову не приходило, что Стивен будет претендовать на Джереми. Потому что она надеялась, что растоптав ее, Стив наберет нужное количество очков, докажет миру свою добродетель и на этом успокоится. Потому что она заключила сделку с дьяволом… и проиграла.
Когда начался процесс и грязь полилась потоком, Бет была в шоке, но при этом она боялась протестовать, боялась, что Стивен нарушит обещание и не отдаст ей Джереми. Наивная и простодушная, она готова была на все, лишь бы остаться с сыном.
«Всего» оказалось мало.
Подруга после того разговора посмотрела на нее сочувственно и недоверчиво — и ушла. Бет не винила ее. Она только теперь поняла, как была преступно глупа, поверив Стивену.
Администрация и ученый совет университета отреагировали так же, как старые знакомые Бет. С необычной для бюрократического процесса скоростью Бет получила уведомление, что в следующем учебном году контракт с ней продлен не будет. А пока ее отстранили от преподавания — якобы «по просьбе попечительского совета и разгневанных родителей». Платить, правда, ей обещали, но к работе не допускали.
Бет и раньше понимала, что развод — это конец супружеской жизни. Но она не предполагала, что это будет конец дружбе, работе, общению с людьми. А главное — что это отнимет у нее сына.
Она попыталась сесть поудобнее, но тело ломило нещадно. Нетвердыми руками девушка подняла упавшую на пол куртку и прижала ее к груди, стараясь не обнаружить своего страха перед этим мужчиной. Это было необходимо. От него зависит их с Джереми жизнь.
Показать свой страх Стивену значило разъярить его еще больше, если такое вообще возможно. Бетани давно научилась скрывать свои чувства.
Хорошо хоть этот ковбой вслух не произнес того, что было у него на уме. Интересно, рассеянно размышляла Бетани, что же заставило его так быстро перейти от презрения к вожделению?
Вожделение… Бет тряхнула головой. Это еще не хватало. Но перед глазами все время маячило его смуглое лицо с голодным взглядом. Что-то более глубокое, чем страх, овладело ее чувствами. Будто изнутри ее колотила дрожь, доводя до отчаяния. Она ни на секунду не могла отвлечься от этого мужчины. От этого ковбоя. Рассудком она понимала, что такой неуместный интерес к мужчине, может вызываться лишь низменной похотливостью, и от этого Бет ощутила отвращение к себе. Не может, не должна она чувствовать к нему влечение.
Это невыносимо.
Бет вздрогнула, когда в борт машины ударил дикий порыв ветра. Джип чуть не вынесло на встречную полосу, но ковбой невозмутимо вернул машину «на место», так что Бет даже позавидовала его сноровке и спокойствию. Такой выдержки ей будет не хватать, если удастся избавиться от этого красавца.
— Твой парень спит когда-нибудь?
Неожиданный вопрос ковбоя прервал ее мысли. Она обернулась назад: из корзины на нее глазел Джереми, на вид вполне довольный и мирный. Утешало, что хоть он не реагирует на напряженную атмосферу в машине. Бет заставила себя улыбнуться малышу, пробормотала какие-то бессмысленно-ласковые слова, и Джереми сразу отозвался счастливым урчанием.
— Он спит урывками, — наконец сказала она ковбою, старательно избегая смотреть в его сторону. — С самого рождения он не спал подряд больше, чем час — полтора.
Это было вранье, но Бет не хотела оказаться одна на пустой дороге, после того как Джереми завалился бы спать.
В салоне раздалось какое-то глухое ворчание — что, ковбой недоволен? Или это ветер шутки шутит? Бетани осторожно взглянула на мужчину. Его лицо было непроницаемо. Это немного успокоило ее. Значит, он умеет владеть собой.
— Неудивительно, что у тебя вид, будто ты с дерева свалилась, — произнес он. Надо же, какой наблюдательный. — Сама-то, небось, спала столько же, если не меньше.
Она чуть не ляпнула, что не спала вообще, в отличие от Джереми, который беспробудно дрых всю дорогу. Но вовремя придержала себя за язык. Сейчас каждое слово надо взвешивать.
