Ознакомительная версия.
– Ты разжился? – спросил Дэн.
– Да. Когда-то дед мой перекопал гарь и лес вокруг вдоль и поперек. Он и место точное знал, и отцу про то место рассказал, а потом и немцам в сорок третьем. А вот все никак не выходило до золота добраться. Не знал, оказывается, что без ключика поиски эти – пустое дело.
– Без какого ключика? – Дэн загасил сигарету.
– А того, который болтался на шее у твоей полоумной подружки.
Дэн давно научился не поддаваться на провокации, не терять контроль, а сейчас вот потерял, схватил Ильича за горло, сжал.
– Что тебе известно о Ксанке? Откуда у тебя ее медальон? Говори!
– Дэн, ты его сейчас придушишь! – Голос Тучи доносился издалека. – Отпусти!
Он с трудом разжал онемевшие пальцы. Ильич схватился за горло, захрипел.
– Ничего мне про нее не известно! Откуда мне знать? А про ключик слышал от отца. Дед ему рассказывал, что были у Чудо две необычные вещи: нож с рукоятью в виде волка и медальон-ключик. А зачем, почему, отец не знал или не запомнил. Бабку мою после дедовой смерти репрессировали как жену врага народа, а отца – в детдом. Не до сказок ему оказалось, ребятишки, жизнь у него была не сахар! А я с детства был любопытный, чудился мне в этих сказках тайный смысл. Уже когда вырос, занялся историей здешних мест вплотную. Сопоставил факты, отделил, так сказать, зерна от плевел.
– Как у тебя оказался Ксанкин ключ? – Дэн не сводил взгляда с Ильича.
– Не поверишь – нашел! Прямо посреди гари той самой ночью и нашел. И как только ключик ко мне попал, все сразу стало на свои места. Гроб с золотом сам ко мне вынырнул, прямо из-под земли. Вот как оно, оказывается… – Он покачал головой. – А ты, парень, неправильные вопросы задаешь. Я бы на твоем месте поинтересовался, как ведьмовской ключик оказался у твоей подружки, с чего бы вдруг.
– Ты ее видел той ночью?
– Девчонку? Нет. Если думаешь, что это я ее грохнул, ошибаешься. Такого греха за мной нет, я тогда и Максима-то… не до конца… И вас… Пожалел, получается.
– Жалостливый, значит! – Гальяно смотрел на него с ненавистью. – Лену тоже из жалости?
– Ее из соображений целесообразности. – Ильич бросил на Лену быстрый взгляд. – Не стала бы мне угрожать, ничего бы не случилось. Я же не зверь какой.
– Ты не зверь, ты хуже, – процедил Гальяно.
Ильич ничего не ответил, равнодушно пожал плечами.
– А ключик я тот потерял, – сказал Ильич с тоской. – Когда с Максимом в лесу боролся, потерял. И ведь обыскал все, а не нашел. Не судьба, видать. Не дается заговоренное золото два раза в одни руки. Зря только вернулся, порушил всю свою жизнь. Из-за жадности все беды, ребята. Так что сто раз подумайте, а нужен ли вам этот проклятый клад.
– Он нам не нужен, – сказал Дэн за всех.
– Да неужто?! – По глазам было видно, Ильич им не верит.
– Зачем он приходит? – спросил вдруг Туча. – Что ему надо?
– Ты про Чудо? А кто ж его знает? Я одно только скажу: он хоть и мертвец, а все равно живой. И сила у него в самую темную ночь такая, аж жуть! Знаете, каково оно, когда и страшно, и денег хочется? Когда глаза боятся, а руки делают?
– Не знаем! – отрезал Гальяно. – Нам твою сволочную душу не понять.
– А нет у меня души. – Ильич вдруг зашелся смехом. – Продал я ее тринадцать лет назад, так же, как мой дед продал.
Он все еще смеялся хриплым, с нотками безумия, смехом, когда заиграл мобильный Гальяно.
Звонил Матвей, про которого все они в пылу погони забыли. Гальяно в двух словах, с несвойственной ему сдержанностью, обрисовал ситуацию, выслушал Матвея, отключил телефон.
– Шаповалов с сердечным приступом в больнице, – сказал он растерянно. – Матвей с ним. Говорит, едва успел довезти его до райцентра, до последнего думал, что симулирует, а в приемном отделении сняли ЭКГ и бац – предынфарктное состояние.
– Я должна была ему поверить, – сказала Лена тихо.
– Ты не могла предположить, что все так обернется. – Гальяно поцеловал ее в висок. – Матвей там присмотрит, чтобы с ним все было в порядке.
– Я позвоню главврачу. – Туча достал из кармана мобильный.
– А я позвоню Васютину. – Дэн окинул Ильича мрачным взглядом.
Они спасли Лену, но ни на шаг не приблизились к разгадке тайны, связанной с исчезновением Ксанки. Самая темная ночь по-прежнему надежно хранила свои секреты…
Дмитрий. 1931 годНепонятную тоску и томление Митя стал чувствовать сразу, как только сошел снег. Он надолго уходил в лес, оставляя Машу с Анюткой одних. Но даже в лесу не находил покоя, ноги сами несли его к гари.
Гарь чудила. Иногда казалось, что время в этом зачарованном месте течет совсем иначе: то спешит, то замирает, а то и вовсе останавливается. Особенно ночью. Ночью и гарь, и лес вокруг менялись до неузнаваемости. Все чаще Митя, да и мужики из местных стали замечать над ночным лесом странное свечение. Митя помнил этот призрачный зеленый свет, так и не смог забыть за истекшие тринадцать лет.
Ключик, то ли подарок, то ли проклятье, тоже, бывало, начинал светиться зеленым. И чем ближе к гари подходил Митя, тем сильнее становилось это свечение. Он попытался поговорить о происходящем с дедом, но дед все больше отмалчивался, то ли сам не понимал, что творится, то ли не хотел рассказывать. Митя все чаще и чаще видел в его руках запретную черную книгу. Дед читал ее очень внимательно, как будто именно там были ответы на мучившие Митю вопросы.
– Не ходи на гарь, – сказал он однажды. – Забирай Машу с дочкой и уезжай в город. У меня есть кое-какие сбережения, на первое время вам должно хватить, а потом… – Что потом, дед не договорил, как-то обреченно махнул рукой.
Город? Митя жизни своей не мыслил без леса. Да и кому он нужен в городе? Он так и сказал деду, но это была только половина правды. Гарь его не отпускала, привязала к себе невидимыми, но неразрывными путами, манила, что-то страстно нашептывала на ухо.
А Маша волновалась. Его бедная маленькая Маша думала, что у Мити появилась другая, и он не мог ни переубедить любимую жену, ни рассказать правду. Да и какая она – правда?! Митя и сам не знал. Уговаривал Машу, зацеловывал до беспамятства, задаривал глупыми безделушками, а по ночам уходил в лес.
В начале непривычно жаркого, нестерпимо душного июня деда скрутил радикулит. Да так скрутил, что ни встать, ни перевернуться. Не помогали ни отвары, ни натирания. Теперь Митя пропадал в лесу не только ночами, но и днями.
– Уходи! Уезжай! – Дед злился из-за собственной беспомощности и из-за Митиного упрямства. – Нельзя тебе здесь. Маша волнуется. Подумай о них с Анюткой.
Ознакомительная версия.
