Голоса говорили ему, что он поступил правильно. Но уверенности не было. Сомнения темным облаком висели над ним, пока он ходил из комнаты в комнату. Он тревожно бродил, что-то бормоча про себя. Правил логики, времени, здравого смысла больше не было — он отменил их. Он шел к своей цели и добрался до нее.
А что теперь?
Голова болела. Он перестал ориентироваться. В висках стучала кровь, а вокруг него была смерть.
Где Джой?
На улице, ясное дело, блядует. Проститутка… проститутка… проститутка.
Она считает его уродом. Ничтожеством.
Он ей больше не нужен.
Он закричал от ярости и пинком распахнул дверь в кабинет Сейди.
Крик замер в горле, и он застыл как столб, пораженный.
Ого, вот бы Джой увидела, что видит он… да… да.
Он несмело вошел в комнату и приблизился к гигантскому плакату на картоне, прислоненному к стене.
Протянул руку — стал трогать и удивляться.
Это же он.
Его фотография.
Глава 74
Мать спокойно вглядывалась в Бадди.
— Я думала, ты умер, — сказала она. — Как и твой дружок Тони.
Он засмеялся деланным смехом. Впервые посмотрел на все дело ее глазами и, что бы она ему ни сделала, понял, что, наверное, страшно ее обидел.
— Дышу пока, — сказал он, стараясь обратить все в шутку.
Она кивнула.
Он неловко переминался с ноги на ногу, чувствуя себя каким-то малолетним обалдуем.
— Можно мне зайти в дом?
— Нет, — категорически отказала она.
— Слушай, — сказал он. — Я вернулся с тобой мириться. Мы, оба делали то, что не следует… но как там в старой пословице?..
Свой своему поневоле брат. Верно я говорю?
Она обеспокоенно посмотрела по сторонам, увидела, что одна соседка поливает у себя в садике, другая треплется с почтальоном.
— Что ж, зайди, пожалуй, — нехотя согласилась она. — Только не вздумай вести разговоры при Брайане. Понял?
Он вошел в дом за ней следом и глубоко вздохнул. Тот же запах… едва уловимая смесь чеснока, мускусного аромата духов и свежего белья. Его обуяла тоска по дому. Он готов, если и она готова, забыть и простить. Может, и Ангель как-нибудь сюда привезет.
Она провела его в гостиную, ту, что предназначена для гостей, и сказала:
— Садись.
На черном рояле — несколько фотографий в старинных серебряных рамочках. Бабушка с дедушкой в Италии — на фотографии цвета сепии. Их дочь, красавица, вся в белом, косы до пояса, Свадебная фотография, мужчина на снимке — не его отец. Брайан — маленьким мальчиком. Его фотографии нет. Где же старина Бадди, когда-то единственное счастье в ее жизни?
Она проследила за его взглядом и сказала:
— Я снова вышла замуж.
Как обухом по голове. А почему, собственно? Разве у нее не может быть своей жизни?
— Эй… это же здорово. — Тон был неискренним. — Значит, догадываюсь, у меня братишка… я хочу сказать, сводный вроде.
Это… а… замечательно.
— Нет, — возразила она с холодком. — Брайан не имеет к тебе абсолютно никакого отношения.
Ему опять нужна была семья, фамильные корни.
— Понимаю, злишься на меня. Я должен был дать знать о себе, но мне надо было с собой справиться. Ты ведь не можешь не признать: то, что случилось между нами, — ненормально.
Он помолчал, а потом продолжил настойчиво:
— Ты ведь должна признать, что и твоя вина есть.
Холодный взгляд.
— В чем?
Он повысил голос.
— Только не надо. Ты знаешь, в чем.
— На твоем месте я бы не стала из-за этого переживать.
— Слушай… десять лет я из-за этого переживаю. А сейчас просто хочу об этом забыть.
— Кровосмешение. Ты так думал?
Его шокировало, что она с таким безразличием произносит это запретное слово. Хватит с него. Лучше уйти. Непонятно, но захотелось плакать… Многие годы с ним такого не случалось.
— Почему? — Он взял себя в руки.
— Потому что ты мне не сын, Бадди. Усыновили тебя, когда ты был четырех дней от роду.
Он ушам своим не поверил.
— Усыновление не было законным, — спокойно продолжала она. — Мы купили тебя, заплатили деньги, потому что отчаянно хотели сына. Мне сказали, что детей иметь я никогда не смогу. — Она помолчала. — Но Брайана-то я родила, так что, как видишь, врачи ошибались.
Он просто не знал, как ему себя вести, что говорить. Столько мыслей, противоречивых чувств. И пожалуй… хотя удар был страшный… как камень с души свалился.
— Кто я? — наконец спросил он.
— Меня не поставили в известность, — ответила она сухо, потом добавила:
— Я не чувствую, Бадди, что чем-то тебе обязана.
Десять лет назад ты счел нужным меня оставить. Давай-ка притворимся, что ты так и не вернулся.
Элейн приняла душ, потом записалась к парикмахеру. Пробовала привести дом в божеский вид, но уборщица из нее всегда была никудышная, так что она позвонила Лине и вежливо попросила ее вернуться.
— У меня другая работа, сеньора, — твердо заявила Лина.
— Но ты мне нужна, — настаивала Элейн, как будто их связывали особые узы. — Мистер Конти вернулся, а ты знаешь, как он расстроится, если тебя не будет.
— Может, подыщу вам кого другого.
— Не пойдет, Лина. Он захочет, чтобы здесь была ты, прямо в понедельник, с утра. Будь добра, не огорчай его.
Она решительно повесила трубку и налила себе чашечку кофе. Был минутный соблазн плеснуть туда капельку чего-нибудь, но прошел, как только она приняла во внимание свое новое положение. Росс вернулся. Надо держать марку.
Она позвонила Биби.
— Не угадаешь, — театрально заявила она, не обращая внимания, что они несколько недель не разговаривали.
— Что, пусик? — осведомилась Биби, с трудом скрывая досаду, что ее подловили.
— Мы с Россом опять вместе. Мне хотелось, чтобы ты узнала об этом первая.
— Как, вы вместе? — Удивление выплеснулось через край. — Вчера вечером он был с Джиной. Мне жаль, милочка, но ты ошибаешься.
— Биби, — твердо заявила Элейн, — я не дурочка. Вчера вечером он, возможно, и был с Джиной, а сегодня утром вернулся ко мне. Чтобы остаться.
— Ты уверена, пусик?
— Конечно, уверена.
У Биби потеплел голос. Она процветала на эксклюзивных сплетнях.
— А Джина куда делась?
— Как насчет обеда в понедельник? Тогда все и расскажу.
— Я занята в понедельник, но, наверное, все переиграю. Да, ради тебя, пусик, переиграю.
— Прекрасно. В час в «У Джимми»?
— В «У Джимми», милочка, такая скучища. Я подыскиваю новый ресторанчик, очень славный. Китайский. Моя секретарша позвонит тебе в понедельник утром и скажет адрес.
— Отлично. — Элейн повесила трубку и улыбнулась. Обед с Биби. Достойное возвращение в нормальную жизнь.
Ангель дождалась, когда горничная уйдет, и взялась за работу.
Появились «Лизоль», и «Аджакс», и щетки, и тряпки. Длинные светлые волосы она убрала с лица, завязала сзади и серьезно принялась за уборку квартиры Бадди — так, как следует. Основательно. А не так — плюнул, и готово дело. Она хочет, чтобы к его при, езду все блестело. И будет блестеть.
Тихо напевая, она начала с ванной.
Леон Розмонт подъехал к дому в Сан-Диего, как раз когда Бадди уходил. Случаются порой идеальные совпадения, и Леон, сам того не зная, оказался в нужное время в нужном месте. Опоздай он на пять минут — и упустил бы Бадди.
Они встретились на крыльце, у входа.
— Извините, — сказал Леон резким голосом. — Вы Бадди Хадсон?
Бадди не был настроен вести беседы. Мужик — типичный полицейский. Черт! Они залезли в архивы и хотят теперь доследовать это дело.
— Да. Но слушайте… я ошибся сегодня утром. Насочинял всякого, знаете ли.
Леон странно на него посмотрел.
— Что-что?
— Вчера вечером надрался со страшной силой, — объяснял Бадди. — Можете убрать архив. Я даже не помню, что нес.
Леон нахмурился.
— А что вы несли?
— Э… вы полицейский?
