Кроме того, здесь стояли две статуэтки — обнаженные женские фигуры, высокие и стройные, с прекрасными лицами.
Целая стена была занята зеркалами.
— Старику нравилось любоваться собой, проверять, все ли в порядке. Все должно было быть безупречно. — Ева просмотрела содержимое выдвижных ящиков и шкафчика на стене.
— Шикарный парфюм, лосьоны, притирания, обычные медикаменты и патентованные средства для продления молодости. Он заботился о своей внешности. Можно даже сказать, что он был помешан на этом.
— Это уж ясно, — заметила Пибоди. — Вы считаете одержимым всякого, кто прихорашивается перед зеркалом больше пяти минут.
— Тут ключевое слово «прихорашивается». Оно все объясняет. Как бы то ни было, мы скажем, что он был чрезвычайно внимателен к своему здоровью и внешности. И ему нравилось видеть вокруг себя обнаженных женщин… хотя бы в виде произведений искусства. Но сексуального подтекста здесь нет, во всяком случае, в последнее время. Ни сексуальных игрушек, ни порнофильмов или журналов. Все чисто.
— Многие люди отодвигают секс на заднюю конфорку по достижении определенного возраста.
— Тем хуже для них.
Ева вернулась из ванной в спальню. Другая стена спальни отделяла ее от прекрасно оборудованного домашнего спортзала, рядом был кабинет. Ева попробовала включить компьютер.
— Тут нужен код доступа. Логично. Пусть ОЭС с ним поиграет. А мы заберем в управление все диски для просмотра. И опять все на своих местах, — пробормотала она себе под нос. — Все разложено по полочкам. Все чисто, разумно, аккуратно, стильно. Похоже на голографию.
— Да, в дизайнерских конторах посетителям предлагают поиграть в такие мульки с голограммами. Это называется «Создай дом своей мечты». — Пибоди покосилась на Еву. — Ну, я иногда в них играю. Вам-то хорошо, вы просто живете в доме своей мечты.
— Смотри сюда. — Ева подошла к «шведской стенке». — Вот смотри, как он жил. По утрам вставал… я думаю, рано. Полчаса на тренажерах — хотел быть в хорошей форме. Потом под душ. Потом массаж, разные там лосьоны и кремы. Перед зеркалами вертелся на все триста шестьдесят градусов, проверял, не отвисло ли где-нибудь что-нибудь. Потом принимал свои ежедневные лекарства, спускался вниз, съедал свой завтрак — исключительно здоровая пища! — и читал газету или какой-нибудь медицинский журнал. Может, смотрел новости по телевизору. Потом возвращался сюда, телик оставлял включенным, пока выбирал себе костюмчик под настроение. Потом, как ты говоришь, «прихорашивался». Проверял по ежедневнику, какие дела назначены. Ну, в зависимости от этого мог немного поработать здесь или отправиться прямо в клинику. Как правило, ходил туда пешком, если только погода позволяла.
— Или паковал чемодан, брал портфель и вызывал такси до аэропорта, — вставила Пибоди. — Он консультировал, читал лекции. Значит, разъезжал.
— Да, верно. Ездил он с комфортом, ел в хороших ресторанах, любовался видами. Да, иногда он консультировал, читал лекции, заседал в каких-то там правлениях. Пару раз в неделю навещал семью. Иногда выпивал по коктейлю или ужинал с дамой. Или с компаньоном по бизнесу. Возвращался в этот, как ты его называешь, «дом своей мечты», немного читал в постели и бай-бай.
— У него была хорошая жизнь.
— Да, похоже на то. Но чем он занимался?
— Вы только что сказали…
— Этого мало, Пибоди. Этот парень — крупная шишка. Большие мозги. Он основывает клиники, создает всякие там фонды, двигает вперед науку в своем секторе чуть ли не в одиночку. А теперь что? Он лишь изредка принимает клиентов, иногда консультирует, иногда выезжает куда-нибудь на лекцию. Играет с внуками пару раз в неделю. Этого мало, — повторила Ева, качая головой. — Разве это жизнь? А где же адреналин? Никаких признаков сексуальной активности. Никакого спортивного инвентаря, одни тренажеры. Ничего похожего на хобби. Ничто в его данных не указывает на какой-либо интерес в этом роде. Он не играет в гольф, не играет в тихие игры для пенсионеров. Практически он только перебирает бумажки и покупает костюмы. Ему нужно что-то еще.
— Что, например?
— Ну, не знаю. — Ева отвернулась и, хмурясь, оглядела кабинет. — Что-нибудь. Свяжись с электронным отделом. Я хочу знать, что у него в компьютере.
Скорее по привычке, чем по необходимости, Ева отправилась в морг. Морриса, старшего судмедэксперта, она нашла возле пищевых автоматов в вестибюле. Ева не поверила своим глазам, но он явно заигрывал с какой-то роскошной пышнотелой блондинкой.
Хотя она вовсю строила глазки и колыхала формами, Ева сразу признала в ней копа. Они прервали свой захватывающий разговор и повернулись к ней, когда она подошла. Глаза обоих горели возбуждением.
Ее это насторожило и даже встревожило.
— Привет, Моррис!
— Привет, Даллас! Навещаешь своих мертвецов?
— Нет, мне просто нравится здешняя праздничная атмосфера. Обожаю групповуху.
Он улыбнулся.
— Лейтенант Даллас, детектив Колтрейн, недавно переведенная в наш прекрасный город из Саванны.
— Детектив!
— Я здесь всего пару недель, а уже наслышана о вас, лейтенант. — Голос у нее был тягучий, как мед, а в голубых глазах можно было утонуть. — Рада с вами познакомиться.
— Угу. Моя напарница, детектив Пибоди.
— Добро пожаловать в Нью-Йорк!
— Да, тут все не так, как дома. Ну ладно, мне пора. Спасибо, что уделили мне время, доктор Моррис. И спасибо за кока-колу.
Она вытянула жестянку из автомата, еще раз взмахнула своими обалденными ресницами на прощанье и плавно отчалила.
— Цветок магнолии, — вздохнул Моррис. — В полном цвету.
— А ты, я смотрю, уже накачался нектаром, как пчелка.
— Да я только пригубил самую малость. Обычно я стараюсь обходить копов стороной в этом плане, но тут, пожалуй, сделаю исключение.
— Я тебе строить глазки не собираюсь, но это еще не значит, что ты не можешь угостить меня выпивкой.
Он усмехнулся ей.
— Кофе?
— Мне еще пожить охота, а здешний кофе — чистая отрава. Пепси. И то же самое моей напарнице. Кстати, она тоже не будет строить тебе глазки. Да, ей диетическую. Пибоди у нас вечно на диете.
Моррис заказал две банки.
— Между прочим, ее зовут Амарилис.
— Ни фига себе!
— Уменьшительное — Амми.
— Моррис, меня сейчас стошнит.
Он бросил ей банку, передал вторую Пибоди.
— Пошли навестим твоего мертвеца. Тебе сразу полегчает.
Моррис прошел вперед. Как всегда, он был элегантен. На нем был костюм цвета грецкого ореха с тускло-золотистой рубашкой. Две длинные косички, перехваченные желтой лентой, были уложены одна поверх другой на затылке.
Этот щегольской наряд удивительно шел к его резким чертам и живым черным глазам.
