Я уставился на нее. Да, это могло бы стать неплохим началом. Очень неплохим для парня, который толком-то и поработать не успел после окончания колледжа. «Хайден и Каррузерс» было одной из ведущих архитектурных фирм на Западном побережье.
– С чего вы это взяли, миссис Хайден?
– Я знаю, – тихо сказала она. – У меня контрольный пакет акций этой фирмы.
– А что вы имеете в виду под «соответствующими обстоятельствами»?
Она посмотрела на дверь, а потом снова перевела взгляд на меня. Глаза у нее были ясными и уверенными.
– Думаю, ответ вы и сами знаете.
В это время вернулась Нора.
– Надеюсь, не заставила слишком долго ждать вас.
– Отнюдь.
– У нас с майором была небольшая, очень интересная беседа, Нора.
Я уловил полный любопытства быстрый взгляд, который Нора бросила на мать.
– Большое спасибо за обед, – вежливо поблагодарил я ее.
– Вам тут всегда рады, майор. А вы подумайте над моими словами.
– Так я и сделаю. И еще раз спасибо.
– До свиданья, майор.
– Пока, мама, – сказала Нора.
Когда мы уже были у дверей, ее мать окликнула нас.
– Не возвращайся слишком поздно, дорогая.
Меня овеяло нежным благоуханием, когда она садилась. Духи предназначались явно не для деловой встречи. Это меня насторожило.
– Куда? – спросил я.
– На Ломбард-стрит. Надеюсь, не заставляю вас делать крюк ради меня?
– Ни в коем случае.
Она придвинулась поближе и прикоснулась к моей руке.
– Вы с мамой говорили обо мне?
– Нет. – Это не было ложью. Но правды говорить мне не хотелось. – А что?
– Так просто, – небрежно отмахнулась она.
В молчании мы проехали несколько кварталов.
– На самом деле вы не должны быть в Пресидио к половине девятого, не так ли?
– Да, – ответил я. – А вы можете отказаться от этой встречи? Она покачала головой.
– Только не сейчас. Уже слишком поздно. – Она помедлила. – Да и нечестно. Вы надеюсь, понимаете меня?
– Четко и недвусмысленно.
Она посмотрела на меня.
– Ничего подобного, – быстро сказала она.
– Я ничего и не говорю.
Машина остановилась у светофора. Красные отблески падали на ее лицо.
– Что вы собираетесь сейчас делать? – спросила она.
– Не знаю. Поеду в Чайн-таун… подцеплю там кого-нибудь.
– Это настоящее бегство. Светофор мигнул, и я двинул машину.
– Самое настоящее, – согласился я. – Но чтобы забыться, пока ничего лучше не придумано.
Ее кисть, лежавшая на моей руке, дрогнула.
– Это так ужасно?
– Иногда.
Я почувствовал, что ее ногти впились в мою куртку.
– Как бы я хотела быть мужчиной.
– Могу только радоваться, что вы не мужчина.
Она повернулась ко мне.
– Вы можете попозже встретить меня?
Мундир не мешал мне чувствовать упругость ее маленьких грудей, прижавшихся ко мне. Теперь я понял, что был прав. Она была именно такой, какой я ее себе представлял, и я знал, для чего она здесь оказалась, но что-то отталкивало меня.
– Думаю, что нет.
– Почему?
– Трудно объяснить. – Я уже начинал злиться на самого себя. – Да и не имеет значения.
– Для меня имеет. Объясните.
Злость сказалась лишь в том, что мой голос слегка осип.
– В этом городе я знаю не менее дюжины мест, где могу найти себе пару, если бы меня это волновало.
Отдернув руку, она отодвинулась от меня. Я увидел, как на глазах у нее внезапно закипели слезы.
– Простите, я так долго был отлучен от нормальной жизни, что, боюсь, забыл, как надо вести себя.
– Вы не должны извиняться. Я заслужила это. – Теперь она смотрела в окно машины. – Поверните вот здесь. К этому кварталу.
Я развернул машину.
– У вас от отпуска осталось три дня?
– Верно, – подтвердил я.
– Вы мне позвоните?
– Не думаю. Я собираюсь поехать в Ла Джоллу и немного там порыбачить.
– Я могла бы приехать туда.
– Сомневаюсь, что вам стоит это делать.
– А! У вас там есть девушка.
Я засмеялся.
– Девушки нет.
– Тогда почему же…
– Потому что возвращаюсь на войну, – мой голос совсем охрип. – Потому что не хочу, чтобы оставались какие-то связи. Не хочу оставлять кого-то, о ком буду думать, зная, что меня ждет завтрашний день. Я знал слишком много ребят, которые погибли только потому, что думали о завтрашнем дне.
– Вы боитесь.
– Вы чертовски правы. Я это уже говорил вам.
Теперь она плакала по-настоящему. Слезы медленно текли у нее по щекам. Я положил руку ей на плечо.
– Послушайте, это же просто глупо, – мягко сказал я. – Теперь все так дьявольски запутано. Может быть, в один прекрасный день, когда война кончится… Если я доживу.
Она прервала меня.
– Но вы говорили мне, что никому еще не везло три раза кряду.
– Так получается, – пришлось мне признать.
– Значит, вы в самом деле не позвоните мне. Никогда. – И в голосе ее звучала странная печаль.
– Я готов бесконечно просить у вас прощения. Извините меня. Несколько секунд она смотрела на меня, а потом вылезла из машины.
– Не люблю прощаний.
Я не успел даже ответить, потому что она, не оглядываясь, взбежала по ступенькам. Закурив, я остался сидеть, наблюдая, как она звонит в двери. Через мгновение показавшийся в дверях мужчина впустил ее.
Когда к трем часам я вернулся в свой мотель, под дверью меня ждала записка.
«Пожалуйста, позвоните мне утром, чтобы мы могли продолжить наш разговор.»
Она была подписана Сесилией Хайден.
Я сердито смял записку и швырнул ее в мусорную корзину. Утром я поехал в Ла Джоллу, и звонить ей не собирался.
Через неделю я уже летел обратно в сторону Австралии, где меня ждала война. И если бы мне пришло в голову, что старая леди, в самом деле, ждала моего звонка, я бы только рассмеялся.
Но было то, что не могло ждать. На следующий день она позвонила Сэму Корвину.
– Миссис Хайден, – сказал Сэм Корвин, входя в комнату, где его ждала старая леди, – надеюсь, не заставил вас ждать.
– Нет, мистер Корвин, – сухо ответила она. – Прошу вас, садитесь. Опустившись в кресло, он с любопытством посмотрел на нее. С той минуты, когда она утром позвонила ему, он не переставал ломать себе голову, чего это ради она захотела увидеть его. Она сразу же перешла к делу.
– Нора названа как кандидат на премию Фонда Элиофхайма в области скульптуры.
Сэм посмотрел на собеседницу с чувством внезапного уважения. Об этом ходили только слухи. Но имена кандидатов держались в строгом секрете. Особенно и потому, что то была первая премия, которая должна быть вручена с начала войны.
– Откуда вы знаете? – Даже он пока не мог ни подтвердить, ни опровергнуть эти сведения.
