– А что? – спросила она.
– Я хочу вам все рассказать.
К такому повороту событий Кэссиди не подготовилась. В эту минуту ей показалось, что в отцовском кабинете, элегантном, уставленном книжными полками и насквозь пропахшем беконом, кофе и сигаретным дымом, стало холодно, как в склепе.
Она отодвинула поднос, понадеявшись, что Тьернан не заметит, как дрожат ее руки.
– Хорошо, – промолвила она. Затем, поборов нервозность, смерила его взглядом. – Вы расскажете мне правду? Как все было на самом деле?
Тьернан обезоруживающе улыбнулся. Кэссиди не раз слышала, что многие преступники обладают недюжинным обаянием, но мужчина, стоявший сейчас перед ней, дал бы им всем сто очков вперед. Она много бы отдала, чтобы поверить ему, сделать шаг навстречу, раствориться в его улыбке…
– Нет, – мягко ответил он. И вместо того, чтобы заключить ее в объятия, отступил и снова уселся в зеленое кожаное кресло.
Ричарду Тьернану никогда и в голову не приходило, что продолжение нескончаемой лжи может доставить ему удовольствие. Господи, сколько раз он повторял все это полиции, следователям, адвокатам и родственникам со стороны жены! Он прекрасно знал мельчайшие подробности – они были выгравированы на том, что заменяло ему сердце. Тьернан все это рассказывал Шону О'Рурку, который, в свою очередь, пытался подловить его на каких-то неточностях или неувязках. Со временем это превратилось у них в увлекательную игру; Шон ее обожал, а Тьернан стойко терпел. Как терпел свое нынешнее существование.
Однако теперь, сидя лицом к лицу с Кэссиди, он вдруг поймал себя на мысли, что беседа с ней ему вовсе не безразлична. Но вот сколько он может ей рассказать? Насколько близко к правде? И когда любопытство в ее взгляде уступит место отвращению и ужасу?
Что ж, уже очень скоро он это выяснит. Он удобно откинулся на спинку кресла и, вытянув перед собой ноги, пристально посмотрел на Кэссиди.
– Жена у меня была очень нежным и ранимым созданием, – начал он, стараясь говорить спокойно и бесстрастно. Что ж, хоть это было правдой. – Она была единственным ребенком – хрупкая, белокурая и поразительно чувствительная. Словом, настоящая сказочная принцесса.
Сначала Кэссиди просто смотрела на него, но затем положила перед собой на стол блокнот и принялась сосредоточенно записывать; не следи за ней Тьернан столь внимательно, он бы не заметил, что выражение ее лица почти неуловимо, но омрачилось.
– Она была родом из семьи военного. Но не просто военного. Она была дочерью генерала Эмберсона Скотта.
Это имя было Кэссиди знакомо – Тьернан понял это по ее небольшой заминке: на мгновение Кэссиди даже перестала строчить в блокноте. Что ж, не удивительно – почти все его знали. Да, бывший тесть Тьернана был героем недавней войны в Персидском заливе, баловнем прессы и красноречивым оратором, который умело и блистательно поддерживал свой геройский имидж.
– Они обожали друг друга, – продолжил Тьернан. – Мать же Дианы – тихая, скромная и незаметная, как мышка, женщина, всегда довольствовалась ролью безмолвной тени при своем знаменитом муже. В Диане они просто души не чаяли, баловали и пестовали всю жизнь, как малое дитя.
– Иными словами, ваша жена была избалована с детства, – заключила Кэссиди. На мгновение их взгляды встретились. – Это так?
– Можно сказать, что да, – согласился Тьернан. – Однако даже в своих капризах она оставалась прелестной и милой. Мы были счастливы.
– Как славно!
Тон ее был настолько едким, что Тьернан с трудом сдержал усмешку. Да, крепкая бабенка эта Кэссиди Роурки. И волевая. Впрочем, это ему и требовалось. Слабая женщина не вынесет участи, которую он ей уготовил.
– Генерал относился ко мне вполне сносно, мамаша была от меня без ума, а Диана наслаждалась ролью идеальной жены и матери. Она очень любила наших детишек. – Голос его звучал размеренно и ровно.
При упоминании детей Кэссиди едва заметно поморщилась. Тьернану это понравилось. А в следующий миг она подняла голову и посмотрела на него – без малейшего страха. И это понравилось ему еще больше.
– У вас ведь их было двое? – уточнила Кэссиди.
– Да. Ариэль и Сет. Ариэль к моменту гибели было пять, а Сету недавно исполнилось три. А Диана была беременна.
– Да, я помню. – В голосе Кэссиди, как она ни пыталась их скрыть, проскользнули сочувственные нотки. Как будто она различила в его голосе горечь. Очень глупо, ведь он-то прекрасно знал, что никакой горечи в его голосе и в помине не было. Как, впрочем, и каких-либо чувств.
Кэссиди вновь потупила глаза и взглянула на свои записи.
– Вы жили в Бедфорде?
– Да, и преуспевали. Мать Дианы была родом из несметно богатой семьи, да и сама Диана унаследовала весьма приличное состояние от своей бабушки. Я же зарабатывал – и довольно неплохо – собственным трудом.
– Где?
– Ваши досье этого не содержат?
– Нет у меня никаких досье, – отрезала Кэссиди. – Между прочим, я вообще старалась избежать каких-либо упоминаний или слухов о вашем процессе.
– Вам это не удалось.
– Сама знаю. Итак, где вы работали?
– Да, этот факт наша желтая пресса не слишком выпячивала, – задумчиво произнес Тьернан. Затем добавил: – Я преподавал в колледже свободных искусств. На скромной профессорской ставке. Как видите, профессия у меня была мирная и скромная, однако, к неудовольствию моих домочадцев, отнимала почти все свободное время.
– Вот бы не подумала, что вы можете быть хорошим педагогом, – честно призналась Кэссиди.
– И тем не менее дело обстояло именно так, – промолвил он. – Меня ценили, а большинство студенток – вы не поверите – вообще находили неотразимым.
– И как вы себя вели с ними?
– Что вас интересует – спал ли я с ними? Или убивал их? – спросил Тьернан, изучающе глядя на нее.
– Вы изменяли жене?
– Почитайте об этом в газетах, – предложил Тьернан. – Они лучше знают.
Кэссиди возмущенно прикусила губу, а Тьернан с интересом разглядывал ее.
– Что случилось в тот день, когда… – она запнулась, – …все ваши близкие погибли?
– Вы имели в виду, когда их убили? – Тьернан не без удовольствия наблюдал, как Кэссиди вздрогнула и едва заметно поежилась. По лицу ее пробежала тень. Да, не слишком благородно с его стороны, однако мог же давно лишенный каких-либо развлечений человек хоть таким образом позабавиться? – В ту пятницу я вернулся домой рано. На следующее утро Диана намеревалась отвезти детишек к родителям, и я хотел помочь ей собраться. Так вот, когда я вернулся, дверь была распахнута настежь, что показалось мне странным. Диана всегда настолько ревностно соблюдала правила безопасности, словно страдала манией преследования. Она никогда не оставила бы дверь нараспашку. Как бы то ни было, я вошел и обнаружил их.
