– Я об этом знала?
– Знала. Если бы ты почаще заглядывала в свой ежедневник, тебе не пришлось бы так часто удивляться и приходить в ужас всякий раз, как у нас намечается светское мероприятие.
Ужин с танцами. Шикарный туалет, шикарная публика. Кошмар!
– И вовсе я не прихожу в ужас. Просто если что-то случится на работе…
– Я понимаю.
Ева подавила вздох, потому что это было правдой. Он понимал. Слишком часто ей приходилось слышать жалобы других полицейских на своих жен и мужей, которые не хотели, не желали или были не в состоянии понять. Кроме того, она сознавала, что сама держится далеко не на высоте, когда речь заходит об исполнении обязанностей жены одного из богатейших мужчин на этой планете.
С яростью атакуя ни в чем не повинного краба, она попыталась примириться с тяготами брака.
– Думаю, это будет не слишком трудно.
– Не исключено, что это будет даже приятно. Как и воскресное мероприятие.
– Воскресное мероприятие?
– Угу. – Рорк наполнил ее бокал вином, понимая, что добрый глоток ей не помешает. – Пикник у доктора Миры. Давненько я не бывал на семейных пикниках. Надеюсь, в меню фигурирует картофельный салат.
Ева схватила бокал и жадно выпила.
– Она говорила с тобой! И ты согласился!
– Конечно, согласился! Надо захватить вино. А может, в таких случаях полагается пиво? – Наслаждаясь ситуацией, он поднял бровь. – Как ты думаешь?
– Я вообще ничего не думаю. Понятия не имею, о чем речь. В жизни не была на пикнике с готовкой. Просто не понимаю, что люди в этом находят. Если мы оба свободны в воскресенье, могли бы провести время дома, в постели. Целый день активного секса!
– Гм… Секс или картофельный салат? Ты добралась до основных инстинктов. – Он засмеялся и передал ей половину булочки, уже намазанную маслом. – Ева, это всего лишь семейное сборище. Она хочет, чтобы ты пришла, потому что она любит тебя. Посидим, поговорим. Ну, не знаю, о бейсболе, о какой-нибудь другой чепухе. Мы будем объедаться и весело проводить время. А у тебя появится шанс познакомиться с ее семьей. А потом вернемся домой и займемся активным сексом.
Ева хмурилась, разглядывая булочку.
– Ты же знаешь, как меня это раздражает. Ты любишь общаться с незнакомыми людьми. А я не понимаю, что ты в этом находишь.
– Тебе постоянно приходится общаться с незнакомыми людьми, – напомнил он. – Просто ты называешь их подозреваемыми.
Еве больше нечего было возразить, и она впилась зубами в хлеб.
– А почему бы нам не поговорить о чем-нибудь, что не будет тебя раздражать? Расскажи мне о деле.
За окнами сгущались красивые синие сумерки, на обеденном столе горели романтические свечи. Вино искрилось в хрустале, на скатерти поблескивали серебряные приборы. А ее мысли, вдруг поняла Ева, поминутно возвращались к изувеченному телу в холодильной секции морга.
– Это не застольный разговор.
– Возможно, если бы речь шла об обычных людях. Но мы-то с тобой с этим справимся. Сведения в прессе показались мне несколько отрывочными.
– Это ненадолго. Мне не удержать все это в секрете, если убийца нанесет новый удар. Вернее, не если, а когда. Сегодня я весь день пряталась от репортеров, но завтра мне придется что-то им скормить. Жертва была проституткой с лицензией: попала в облаву из-за наркотиков и опустилась на уличный уровень. Сейчас она вроде бы чиста, но мне все-таки хотелось бы найти ее поставщика, просто чтобы закрыть эту тему.
– Вряд ли пресса с пеной у рта накинется на смерть невезучей уличной проститутки.
– Еще как накинется! Тут главный вопрос не кто, а как. Он убил ее в переулке. Судя по всему, она вошла в переулок, ни о чем не подозревая: думала, речь идет о работе. Он повернул ее лицом к стене, перерезал горло. Даже из-за спины его наверняка окатило кровью с головы до ног. – Ева взяла бокал и задумчиво заглянула в него, но пить не стала. – Потом он уложил ее поперек мостовой. Морс говорит, что он использовал лазерный скальпель. Он вырезал паховую область – всю целиком. В крови можно было устроить заплыв. – Теперь она выпила, перевела дух. «В крови есть что-то такое, – подумала она. – Когда крови много, когда она означает смерть… у нее есть свой запах. Забыть его невозможно. Раз почуешь, всю жизнь помнить будешь». – Но это была чистая работа, чуть ли не хирургическая. Работать ему приходилось быстро, и у него наверняка была с собой сумка, чтобы все унести. Кроме того, ему надо было почиститься или переодеться. Даже в китайском квартале в этот час ночи кто-то непременно заметил бы мужчину, с головы до ног залитого кровью.
– Но его никто не видел.
– Нет. – «Надо будет еще раз проверить, – подумала Ева, – хотя, скорее всего, результат будет нулевым». – Там никто ничего не видит, не слышит, не знает, пока сам не окажется замешанным. Он ее не знал, я почти уверена. В противном случае изуродовал бы лицо. Они всегда так делают. Убийство ради острых ощущений на сексуальной почве. Настоящий женоненавистник. Пибоди вывернуло наизнанку, потом она весь день пинала себя из-за этого.
Рорк представил себе, как выглядел переулок, и накрыл ладонью руку Евы.
– А тебя когда-нибудь выворачивало наизнанку?
– Только не на месте преступления. Это все равно что признать: ты сделал больше, чем я могу вынести, мне с этим не справиться, я не могу стоять над этим телом и видеть, что ты с ним сотворил. Но потом это иногда возвращается. Чаще всего среди ночи. Вот тогда и становится дурно. – Ева отхлебнула вина. – В общем… он оставил записку, адресованную мне. Не психуй! – предупредила она, ощутив, как его пальцы сжались на ее руке. – Это не личное, а скорее профессиональное. Он восхищается моей работой, приглашает меня полюбоваться на свою. Он хотел, чтобы за дело взялась именно я. Для него это вопрос самолюбия. Этим летом у меня было два горячих дела, большое внимание прессы. Ему нужна шумиха.
Он так и не разжал пальцы.
– Что было в записке?
– Да так… наглость. Подпись – Джек.
– Значит, он имитировал Потрошителя.
– Быстро схватываешь. Выбор жертвы, местоположение, способ, даже записка в полицию. Слишком многое уже просочилось в прессу, и если они вцепятся – с ума сойдут. Я хочу закрыть дело побыстрее, пока не началась паника. Я работала с запиской… с бумагой.
– Что в ней особенного?
– Первичный продукт, очень дорогой, английского производства, продается только в Европе. Ты производишь первичный бумажный продукт?
– «Рорк индастриз» работает в «зеленой» зоне. Наш маленький вклад в сохранение природной среды, кстати, дающий неплохую налоговую льготу на многих рынках. И куда тебя привела эта бумага?
– Я решила для начала сосредоточиться на лондонских пунктах продажи, надо до конца исследовать версию Потрошителя. Есть парочка знаменитостей, политик, финансист на покое и один урод – любовник актрисы по имени Пеппер.
