Ознакомительная версия.
«Если я здесь умру, меня никто никогда не найдет!» – мелькнула мысль, от которой Тина ощутила страшное, смертельное одиночество. Но это была последняя мысль, последнее живое чувство.
* * *
Тина открыла глаза – и, признаться, удивилась этому. Довольно часто бывало, что, проснувшись, она несколько пугающих минут не способна была понять, где находится, даже имени своего не могла вспомнить. Однако сейчас действительность обрушилась на нее, подобно тяжелой бетонной плите, и придавила так же основательно. Не было никаких успокаивающих иллюзий насчет того, что она, мол, уже на том свете. Можно было только дивиться, почему, пребывая вчера почти в бессознательном состоянии, действуя скорее инстинктивно, чем рассудком, она сегодня так ярко представляет все случившееся.
Впрочем, почему, интересно, Тина так небрежно оперирует понятиями «вчера» и «сегодня»? Кто знает, пролежала она в этом добровольно выбранном склепе несколько часов или несколько минут? Хотя, если судить по тому, как затекло тело, не меньше нескольких часов. И дело не только в беспамятстве, в которое она провалилась. Не больно-то здесь разомнешься! Все-таки покойный дядюшка, царство ему небесное и вечная благодарность, ладил под полом кухни не спортзал, а нормальный погреб, в котором поместился бы мешок картошки да с десяток банок с соленьями. Мог ли он предположить, что однажды в этом погребе будет спасаться от смерти единственная и любимая племянница?..
Зажмурившись от боли, когда тысячи крошечных иголочек впились в замлевшие мышцы, Тина с трудом перевалилась на живот и прильнула лицом к малюсенькому отверстию в стене, забранному решеткой.
Вот что ее, собственно, спасло. Отверстие выходит в общий подвал. Там, конечно, душно, влажно, однако это какая-никакая, а все-таки вентиляция. И если учесть, что Тине худо-бедно удалось закрыть щели половичком, то смертоносный газ не проник в погребок, она хоть и лишилась сознания, но смогла отлежаться, отдышаться и даже очнуться.
Нет, наверное, дело не только в половичке и этой дырке в стене. Газ перестал поступать, вот в чем дело. Он, конечно, был очень силен, буквально сшибал с ног, однако запас его в этой плоской коробочке (теперь ясно, что это нечто вроде баллончика) оказался ограничен. И слава богу… Наверное, убийца рассчитывал на моментальный эффект.
А если бы она оставалась лежать на кровати, эффект уже был бы достигнут. Тина вспомнила, как падало, обрывалось сердце от того запаха. Оно просто остановилось бы, и те, кто потом когда-нибудь нашел бы ее, решил: смерть произошла от остановки сердца. Или какого-нибудь там спазма головного мозга, что, учитывая вчерашнюю аварию и воспринятый алкоголь, наверное, даже неудивительно.
– Зачем? – всхлипнула Тина. – За что?!
Звук собственного голоса показался страшен, и она сдержала слезы.
Очень может быть, что квартира уже перестала быть камерой смерти. Там всегда были очень сильные сквозняки – зимой это считалось сущим проклятьем! – не исключено, что газ вытянуло, и ей уже ничто не грозит.
Ужасно хотелось вырваться из этого самодельного склепа, все расшвыривая в стороны и вопя от животной радости жизни. И немало сил потребовалось Тине, чтобы усмирить свое рвущееся к чистому воздуху и свету существо. Потому что очень может быть, что все ее надежды – не более чем сладкие фантазии. И наверху ее ждет никакая не радость жизни, а совсем наоборот!
Она даже перекрестилась перед тем, как чуточку приоткрыть крышку и сдвинуть половик. И воздух не хватала полной грудью, а сперва сделала крошечный глоточек, словно пробовала опасное питье… Нет, это питье не было отравлено!
От щемящего счастья слезы хлынули потоком. Облегчение было таким огромным, что обессилило ее, и Тина еще какое-то время лежала на полу в кухне – ни о чем не думая, ничего не чувствуя, а просто так – тихо, слабо всхлипывая.
Потом ей стало холодно. Еще бы: целую ночь пролежать, можно сказать, в могиле, в одной только ночной рубашке да плащике!
Да, а ночь-то прошла, за окном светило солнце. День начинался чудесный!
Тина бросила взгляд на циферблат и ахнула: уже час дня! Вот это был обморок… настоящий летаргус. Неудивительно, что она чувствует себя так, словно вернулась с того света. По сути дела, это так и есть.
Странно, конечно: в воздухе не осталось даже намека на тот сладковатый, чуть гнилостный аромат, который едва не свел ее в могилу. Пахло неубранной посудой, чуть-чуть газом – в смысле, знакомым и родным пропан-бутаном, слегка – вином, оставшимся в рюмке Валентина… Вспыхнули в памяти откровения Виталика, сжала сердце вспышка боли, но тут же и отпустила.
Пожав плечами – между прочим, довольно трудно проделать это, лежа на полу, – Тина начала подниматься.
Было страшно выйти из кухни, а уж заглянуть в спальню… Тина беспомощно простояла несколько минут в коридоре, комкая у горла ворот плаща, потом, решившись, рванула дверь, бросила на кровать перепуганный взгляд – да так и ахнула: подушка была пуста.
…Она искала довольно долго: переворошила простыни, одеяло, подушки, даже в наволочку, даже под кровать не поленилась заглянуть. Потом задумчиво взглянула в окно.
Маловероятно, что человек, бросивший коробочку в комнату, вскоре после этого просочился сквозь решетку, чтобы забрать ее и уничтожить следы преступления. А уж если допустить это, следует пойти дальше и признать, что он непременно обшарил бы квартиру, не обнаружив хладного трупа ни на кровати, ни под ней. И нашел бы тайное убежище! Ведь при закрытой снаружи двери и охраняемых окнах ей просто некуда было деваться, кроме как провалиться сквозь землю!
И вдруг, влекомая внезапным подозрением, Тина пробежала через коридор и с силой крутанула ручку замка. Та повернулась как по маслу, дверь приотворилась, и порыв сквозняка коснулся босых ног.
Машинально заперлась, и вдруг ее шатнуло к стене. Опять зашлось, зашлось по-вчерашнему сердце…
Что это значит? Она ведь отлично помнит, как ломилась сюда ночью, а ручка замка стояла мертво, словно снаружи была заблокирована!
Ах, да все очень просто. Убийцы уверились, что с Тиной кончено, и ушли от двери. Только и всего.
Внезапный звонок заставил ее подскочить. И еще звонок, и еще!
Да ведь это телефон. Телефон, который ночью не работал!
Тина бросилась к аппарату и уставилась на него так пристально, словно не только вслушивалась в раздирающие ухо звонки, но и пыталась увидеть их.
Протянула руку к трубке… опасливо отдернула ее… а когда все-таки решилась поднять, звонивший, очевидно, уже утратил терпение: только короткие гудки были ответом на сиплое Тинино:
– Алло?..
Телефон, значит, работает. Дверь снаружи не заперта. На постели нет пустого баллончика. В воздухе нет даже намека на губительный газ. Раскрытый погреб и скомканный половик – вот единственные доказательства ночного кошмара.
Ознакомительная версия.
