София Чайка - Высокий Сатир кружил ее в вальсе и она хохотала, как ненормальная

— Трюмо?

— Точно. А ты откуда знаешь?

— Я таки поругаюсь со своим поставщиком. Эта мебель должна была стать моей.

— Я не сомневался, что она тебе понравится.

Настасья рассмеялась в ответ на подобную самоуверенность, но возражать не стала. Ведь это была одна из тех особенностей характера Дика, которая делала его ужасно привлекательным. К тому же, он не ошибся.

Мужчина, словно ощущая ее настроение, поднес ее руку к своим губам и поцеловал каждый пальчик. Настасья чувствовала себя почти счастливой, но еще осторожничала.

— Ты уверен, что кровать, это то, что нам сейчас нужно?

— Конечно. Цветы дарил, в ресторан водил…

— Погоди, те шикарные розы от тебя?

— Ну, да. А что, не угодил?

Настасья лишь молча покачала головой. Прежний Дик никогда бы не догадался подарить ей цветы.

Она смотрела на его красивый профиль и понимала, что это единственный мужчина, которого она могла полюбить.

В то самое мгновение, когда Настасья собиралась торжественно сообщить, что согласна на любую кровать, Дик вдруг нахмурился, глядя вперед, вдоль ранее пустынной улицы. Оставив в покое ее руку, он крепко сжал руль.

Настасья проследила за его взглядом и замерла, прижав пылавшие от поцелуев пальцы к своему рту. Крик погиб в ее горле, так и не родившись.

Навстречу им по узкой улице на огромной скорости несся вынырнувший из соседнего переулка автомобиль с орущей пьяными голосами компанией. Он вилял от одной обочины к другой, лишая надежды проскочить мимо. Водитель не обращал ни малейшего внимания ни на движущийся навстречу автомобиль, ни на беспрерывные гудки, извлекаемые Диком.

В самый последний, критический момент Твердушко таки удалось выехать на узенький тротуар под аркой старинного дома, когда неуправляемая компания на огромной скорости промчалась мимо, едва не зацепив дверцу со стороны водителя.

Дик сначала уткнулся лицом в руки, сложенные на руле, а затем откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Настасья несколько мгновений в оцепенении смотрела на Дика, а затем начала двигаться. Она должна была делать хоть что-то, лишь бы почувствовать себя живой.

Дик думал, что это конец. Больше всего в это мгновение он сожалел о том, что прожил так долго вдали от Настасьи.

«Сумасшедшая» машина промчалась мимо, и он получил возможность глотнуть воздух. Пусть судорожно, но вдохнул.

Они выжили. Она выжила. Сейчас его руки перестанут дрожать, и он обнимет ее и успокоит.

Но Настасья не собиралась ждать. Она выскользнула из рукавов своей шубы и оседлала его бедра так стремительно, что он не сомневался — ее шикарное красное платье испорчено безвозвратно. Она целовала его так, будто от этого зависела их жизнь. И он отвечал ей так же безудержно, прижимая горячее, обольстительное тело к себе, вдавливая его в себя.

Как он хотел ее! Только ее! Но даже в юности Дик не позволял себе овладеть Настасьей в автомобиле.

— Настя, любимая, мне очень тяжело сдерживаться, но давай доберемся до кровати. Пять минут — и мы у цели.

Он задыхался от желания и пережитого страха за дорогую ему женщину, но считал, что поступает правильно.

— Я уже у цели. И пять минут меня не устраивает. — Настя подтянула кверху платье и, немыслимо изогнувшись, стащила с себя трусики. Ее ловкие пальчики уже добирались до застежки его брюк. — Глупо терять время на разговоры и поездку. Я и так десять лет прожила без любви. А за пять минут может случиться многое. Отодвинь сидение назад, места маловато.

— Ты меня любишь?

Его сердце заколотилось от такого признания, а голос прозвучал хрипло, потому что Настасья уже ласкала его — нежно, но настойчиво.

— Господи, да! Да! Пошевелись же, наконец!

Он отвел в сторону ее руку и, слегка приподняв кверху, заполнил собой. Она застонала в ответ, устраиваясь поудобнее.

Настасья поднималась и опускалась самозабвенно и яростно, доводя себя и его до исступления. Он старался сдерживаться и поэтому почти не двигался, капли пота уже заливали ему глаза. Но лишь почувствовав ее первые судороги удовольствия, Дик подхватил Настасью под ягодицы и сделал несколько решающих толчков…

— Ты моя.

Его голос еще срывался, но он должен был ей об этом сказать.

— Я всегда была твоей.

Она лежала на нем, горячая, разомлевшая, родная и покрывала его шею ленивыми поцелуями.

Сейчас Дик не сомневался, что он самый счастливый человек на планете, и поэтому решился сказать ей то, что боялся произнести десять лет назад.

— Я люблю тебя. Навсегда.

Конец

2011 г.