— Это, наверное, наше печенье, — смекнул парень, тоже учуяв запах гари.
— Какое еще, блять, печенье? — рыкнул на него мужик.
— Мы с Настей стряпали печенье, и поставили в духовку незадолго до вашего прихода. Наверное, это оно горит.
Мужик, стиснув челюсть, впился в него пристальным взглядом, но ответить так ничего и не успел. Дверь за его спиной распахнулась, и за ней показалась мама Насти.
— Гена, все в порядке! Там Настя, оказывается, печенье пекла, оно подгорело немного, — взволнованно отчиталась она.
— Ты проверила, все ценные вещи на месте? — бросил он ей через плечо.
— Да, все на месте, Ген. Отпусти мальчишку, в самом деле, он ничего плохого же не сделал, — обратилась к нему женщина, нервно теребя пальцами поясок от своего сарафана. — Не нагнетай, пожалуйста, у дочи и так уже истерика.
Мужчина помедлил, сверля Карима глазами какое-то время, после чего, наконец, отступил в сторону, и с пренебрежением мотнул головой, указывая на дверь.
— Ладно, пошел вон отсюда, шваль. Считай, что тебе сегодня снова повезло, пекарь хренов. Но еще раз на глаза попадешься — убью.
12
Покинув Настину квартиру, Карим сплюнул кровь на асфальт, и не спеша двинулся в сторону своего района. На улице уже темнело, а он и не заметил, как пролетел день в обществе своей прекрасной принцессы. И какой черт притащил обратно её семью? Настя говорила, что они вернутся только завтра. Чего им там не сиделось, где они там были? Да уж, нехорошо получилось. Просто невезуха какая-то. Долбаный Гарынов, это ж надо было ему тогда докопаться именно до Настиного брата! Да ещё и когда его папаша был неподалёку. Бедная девчонка. Теперь наверняка ей влетит от отца.
Но ничего. Ничего. Карим обязательно придумает что-нибудь. Он все исправит. Он найдёт способ. Черт, он все сделает, но от Насти не откажется ни за что.
У парня перед глазами возникло ее милое личико с огромными голубыми глазами и пухлыми, нереально красивыми губами. Девственница. Никаких сомнений, она ни с кем ещё даже не целовалась до него. Красивая, невинная, добрая, нереальная просто. Он влюбился, по ходу.
Настя. Настя-Настя-Настя. Нас-тя. Это все. Это просто все. Он расшибется в лепёшку, но она будет его. И плевать на папашу.
Пропав, потерявшись в мыслях о девушке, Карим и не заметил, как дошёл до своего двора. Вечер был такой кайфовый, тёплый, тихий, даже домой заходить не хотелось. Но ещё больше хотелось, чтобы она шла рядом. Настя.
На крыльце возле подъезда сидели и курили пацаны, среди них был и Ефим. Саша подошёл, поздоровался с каждым за руку, Степе кивнул, отзывая его в сторону.
— Бро, это кто тебя разукрасил? — нахмурится друг.
— Да, блять, — вздохнул Карим, — Долгая история. Ты как себя чувствуешь?
— Уже норм.
— Точно?
После того, как Ефима основательно помяли парни Шумилова, прошло уже несколько дней, но его заплывшее синяками лицо за это время стало лишь живописнее. Страшно представить, что было с синяками на теле парня, но Степа наотрез отказывался их показывать другу.
— Точно, не переживай. Я домой пойду сегодня. Уже перед твоей матушкой неудобно.
— Да брось, бро, ты же знаешь, она хорошо к тебе относится.
— И все равно, неудобно ее стеснять.
— Ты можешь оставаться столько, сколько нужно. Твоя мама синяки увидит, кипишь поднимет.
— Не поднимет.
— Ну, смотри.
— Так что там за история-то? — Степа присел на ржавую покосившуюся железяку, что когда-то была скамейкой, достал сигарету из пачки, подкурил, затянулся. — Рассказывай, давай.
Карим встал напротив него, посмотрел на друга, выдыхающего сизую струю дыма в воздух, и не смог сдержать широкую улыбку.
— Я по ходу влюбился, Ефимыч, — довольно заявил он.
— Да ну, нахуй? В кого? — хохотнул друг, закашлявшись дымом. — Погоди, погоди. И как это связано с твоей разбитой рожей?
— Это ее батя. Застукал нас за поцелуем в своей спальне. Да ещё и… Бля, мы уже встречались с ним один раз. И в ту встречу я его по яйцам пнул.
Ефим затянулся ещё раз и начал беззастенчиво ржать.
— Нихуя, Санта Барбара у тебя там, и когда успел только? Почему я ничего не знаю?
— Ты последнее время о своих делах тоже не распространялся.
— Шкнишь все ещё? — сощурился парень.
— Да не, ты че. Это я так, к слову.
— Ладно, колись, что за девушка, и что за история там с ее батей? Рожа у тебя такая счастливая, хоть и подбитая, — хохотнул Ефим.
Карим снова улыбнулся и рассказал другу всю историю в общих чертах.
— Да, паршиво вышло, — протянул Степа, внимательно выслушав друга. — Я даже не знаю, бро, как ты разводить это будешь. Не хочется портить тебе настроение, но стопудово батя ее так обработает, что она сама от тебя шарахаться будет.
— Не будет, — хмыкнул Карим.
— Ты так уверен?
— Уверен.
— Ну, поглядим, Ромео.
— Да пошёл ты нахуй, — Карим толкнул друга в плечо, из-за чего тот тут же согнулся от боли.
— Бля, сука… — зашипел он.
— Ой, прости, Ефимыч, я забыл…
— Да, нормально, нормально…
Они посидели ещё немного, поржали, и Степа пошёл домой. Больной темы не касались, слишком сильно Ефим переживал за свой косяк, хоть и расправа Шумилова ему больше не грозила. Иваныч обещал занять Саше недостающую сумму для возврата долга, парень соврал ему, что деньги нужны на лечение для его мамы. Он понимал, что старик ничего не даст, если сказать правду. Взамен Карим пообещал не поступать в этом году, и отработать долг на станции. Деньги были немаленькие, Иваныч сказал, что соберет нужную сумму через неделю, но этого было вполне достаточно, чтобы Ефим успел вернуть деньги Шуму, уложившись в озвученный им срок.
Все складывалось удачно, только Степа мучился угрызениями совести, но в этом, Саша считал, тоже был плюс. Друг обещал ему отработать все честным трудом, никакого больше криминала — ни ворованных зеркал, ни наркоты. И это не могло не радовать парня.
Следующий день не заладился с самого утра. В кои-то веки Карим проспал. Он даже не мог припомнить, когда последний раз с ним такое приключалось. Обычно парень всегда просыпался сам ещё до звонка будильника, но именно сегодня что-то пошло не так, он спал как убитый, да ещё и чертов будильник не прозвенел. Какой-то глюк на телефоне, или Саша по запаре его сам отключил. Хорошо ещё мама разбудила, а то неизвестно, сколько бы он так продрых.
— Саша, а тебе разве на работу не надо? — потормошила она его за плечо. — Уже десять скоро.
— Конечно, надо, ма, — отозвался он, про себя матерясь, и рывком поднимаясь со своего дивана. — Что ты меня раньше не разбудила?!
— Прости, я думала, может, сегодня у тебя выходной.
Карим только поднял глаза к потолку — мама, как обычно, витает в облаках. Что ещё от неё ожидать.
— А что у тебя с губой? Ты что, подрался?
— Да нет, мам, это я неудачно поскользнулся и упал.
— Как можно так упасть, лицом?
— Говорю же — неудачно. Мам, мне бежать надо.
— Позавтракай только, я бутерброды сделала…
— Некогда, мам.
Парень чмокнул мать в щеку, и принялся торопливо натягивать на себя одежду, буквально по пути в ванную. Быстро умыв лицо, он схватил со стола приготовленный для него матерью бутерброд, и выскочил на улицу.
На работу опоздал на целый час, но, на удивление, Иваныча и самого ещё не было. Парни сидели на кортах под дверями и курили, никто не знал, куда подевался старик, телефон его был отключен. Ещё спустя полчаса приехал племянник Иваныча, на редкость неприятный бритоголовый тип, открыл мужикам двери станции, и сообщил, что его дядя загремел в больницу с сердечным приступом.
У Карима внутри все упало. И нет, не потому что он переживал из-за обещанных ему в долг денег для Степы, а потому что он действительно обеспокоился за старика. Сердечный приступ, это ведь серьёзно. Очень серьёзно. Но и из-за денег было волнительно тоже. Что, если он не сможет собрать их вовремя из-за болезни? Где им с Ефимом найти такую сумму за такой маленький срок?
