Ознакомительная версия.
Иван скривил губы:
– Он-то, может, не рискует, зато они… Уже это прослушивание означает, что они начали тратить на парня деньги. Свои деньги, ты понимаешь? Я-то думал, они просто решили обобрать дурачка, вытянуть из него все, что он припас на черный день. А он пришел к ним с пустыми карманами, и как видишь… Процесс все-таки пошел. А почему?
Я не могла ответить ему на этот вопрос. Мне даже не казалось, что вопрос такой уж важный. Самое главное я уже узнала – Женя своих денег не вкладывал. Точнее, чужих денег, потому что своих у него не было. У меня камень с души свалился – по крайней мере, от самого страшного он был застрахован! У меня даже появилась крамольная мысль: а вдруг Женя был прав, когда предположил, что Иван завидует его успешному началу? Ведь самому ему не повезло… Мало ли почему могли обратить внимание на такого парня, как Женя! Тем более я никогда не слышала его голоса. Настоящего голоса – я вовсе не считаю пением то мурлыканье, которое часто слышала на кухне или в душе. Он любил что-то напевать, будто про себя, и одно я могла сказать точно: Женя не фальшивил, слух у него был. А если еще интересный голос… И потом внешность…
Я вдруг представила себе невероятное – он все-таки добьется успеха. И я в таком случае увижу его на сцене – в окружении новой группы, среди света прожекторов, дыма, бог знает еще чего! Я вообразила, как он будет там выглядеть, и заранее почувствовала ревность – ревность ко всем поклонницам, которые у него обязательно появятся. Еще бы! Одно дело, когда такой парень стоит за прилавком и торгует пластинками, и совсем другое – когда он же, затянутый в блестящую кожу, накрашенный, причесанный, разжигает публику на сцене… Нет, все-таки это слишком невероятно!
– Рок-н-ролл мертв, а я еще нет, – вдруг произнес Иван, возвращая меня в реальность.
– Что?
– Я говорю, что рок сдох. По крайней мере, в наше время и в нашей стране. Ты видишь, что происходит? Экран забит попсой. Сцены – тоже. Если не попса, то рэп или альтернатива. Классический рок мертв, а ему почему-то подбирают группу. И я не понимаю почему! Может, ты ответишь?
Я сказала, что если он не знает, то где уж мне.
И нерешительно добавила:
– А может случиться такое… Ну, если только предположить… Что он им в самом деле понравился? Ну разве так не бывает? То есть разве это не должно быть именно так?
Иван коротко и невесело рассмеялся:
– Не здесь и не сейчас, Надя! Двадцать, тридцать лет назад, в Америке, в Европе – пожалуйста! Ты наивна, я понимаю. А вот он проста сумасшедший!
Я не стала возражать, хотя, надо сознаться, всем так не думала. Конечно, Иван говорил убедительно. Но ведь он – лицо пристрастное. Неудачник, как это ни грустно. И чужое везение воспринимает как пощечину. Должен воспринимать хотя бы подсознательно.
Иван довез меня до самого подъезда, хотя я несколько раз просила, чтобы он не утруждался и ехал домой. Парень только отмахивался. Уже на подъезде к дому я выяснила, что в тот день, когда мы с Женей были приглашены к нему на дачу, то есть в студию, неожиданно выяснилось, что туда должен был приехать представитель продюсера. Того самого, с которым сейчас встретился Женя. Утром, когда позвонил Женя, Иван предложил их познакомить, и вот тогда-то Женя неожиданно свернул разговор и сказал, что приехать не сможет. Точнее, мы не сможем – он отказался и от моего имени.
– Странно. – Я взяла из пачки последнюю сигарету и все еще медлила уходить, хотя машина уже стояла возле моего подъезда. – Если он хотел встретиться с продюсером, логичнее было поехать.
– Может, не желал говорить при тебе или при мне. – Иван смял и выбросил в окно пустую пачку. – Кто его поймет… Слушай, а он вообще нормальный? Ты говорила про какую-то двойную жизнь…
– Ну что ты, это бытовая шизофрения, – засмеялась я. – Как у всех у нас. Ладно, спасибо, что довез. Я бы тебя позвала на чай, да только, кажется, ничего к нему нет…
Я видела, что он заколебался, и испугалась – как бы Иван в самом деле не принял мое приглашение. А я-то позвала его только из вежливости… Но он все-таки отказался, сославшись на то, что ему еще нужно "куда-то заехать. Видимо, он привык к простым нравам, потому что на прощанье звонко чмокнул меня в щеку. И уехал, оставив меня у подъезда – с наполовину докуренной сигаретой, горящей щекой и полным хаосом в голове.
А между вторым и третьим этажом на лестничкой площадке стояла злая как черт Шурочка и наблюдала из окна все это безобразие. Что она все видела, я поняла из первых же ее слов.
– Это кто такой был? – Она даже не дала мне подняться на последнюю ступеньку. Весь подоконник был усыпан окурками ее сигарет, и я поняла, что она стоит здесь уже давно.
– Знакомый Жени, – ответила я, доставая из сумки ключи. – Зайдешь?
Она стала подниматься вслед за мной, продолжая возмущаться на ходу:
– Где вы шляетесь, я уже почти час тут стою! Звонила вам, звонила, никто трубку не берет! Будто вымерли! Мама сказала, чтобы я к вам съездила.
– И очень хорошо, что приехала.
Я открывала дверь, с трудом попадая ключом в замочную скважину. Меня уже ноги не держали, и смертельно хотелось пить.
– Сейчас поставлю чайник.
– А Женя где? – допытывалась Шурочка. – Он что, не с тобой приехал?
Я не ответила ей. Мне нужно было выиграть хотя бы несколько минут, чтобы все обдумать. Быстро раздевшись, я заперлась в ванной и крикнула Шурочке, чтобы она поставила чайник. Пустив в раковину воду, я посмотрела в зеркало. Да, Шурочка, конечно, заметила, что я плакала, хотя пока ничего мне не сказала. У меня после слез опухают веки, и раньше чем через несколько часов краснота не проходит.
Я умылась прохладной водой, причесалась. Нельзя было прятаться бесконечно, нужно выйти. И что-то соврать. Потому что Женя меня просил.
Еще час назад я вовсе не собиралась выполнять его просьбу и участвовать в обмане. В конце концов, это его мать, его сестра, и раз он так поступил со мной, то какое мне дело до их переживаний… Но теперь что-то изменилось. Может быть, я подпала под гипноз его уверенности – ведь он так уверенно говорил, что добьется успеха! А может быть, меня задело то видение в машине. И мне подумалось, что испортить дело я всегда успею. А вот если я ему немного помогу… Не может быть, чтобы он этого не оценил. И ведь он сказал мне, что ему ни с кем не будет так хорошо… Хотя я и не угадала песню.
Я вытерла лицо грубым полотенцем – так что кожа покраснела. Если Шурочка спросит, плакала я или нет, скажу, что просто устала. Что ей показалось. Что Женя…
– Женя сегодня задержался на работе, – самым беззаботным тоном заявила я, выходя на кухню.
Шурочка уже заваривала чай, отчаянно гремя посудой. Она все делала впопыхах, будто куда-то опаздывала. Чашки у нее бились ежедневно.
Ознакомительная версия.
