– Нет, милая, не была.
Время, кажется, замедляется. Сердце проваливается куда-то вниз, горло перехватывает спазм, и мне хочется закричать: «Вы там были! Были!» Но нет, ее там не было, и это значит, что отец солгал. Оливер увлеченно изучает собственные босые ноги и шевелит пальцами.
– А почему ты спрашиваешь?
– Просто интересно, – пытаюсь спокойно ответить я, но невольно всхлипываю. Мне себя жалко.
– Я не видела твою маму с благотворительной вечеринки на яхте, она сделала перерыв в занятиях. Мне так жаль, Луна.
Пожалуйста, пусть она не пытается обнять меня и измазать смесью пота всех, кто ее только что обнимал.
– Спасибо, – отвечаю я и быстро отворачиваюсь.
Мы выходим на улицу, и Оливер говорит:
– Я знаю, что тебе нужно.
Он отводит меня в маленький французский блинный ресторанчик и – я не шучу – делает заказ по-французски.
Как только я вонзаю зубы в тонкий блинчик с бананами и шоколадом, покрытый растаявшим ванильным мороженым, моя злость на отца испаряется.
– Так с кем она ужинала в тот вечер? – спрашивает Оливер, когда мы доедаем блинчики.
– Ну, думаю, с кем-то, о ком отец не мог мне рассказать.
– Верно. Коул?
– Это бы объяснило запонку. Ты не поможешь мне его отыскать?
– Это явно интереснее, чем мои гаммы, – отвечает он, оставляя на столе новенькую двадцатку.
Мы вливаемся в поток пешеходов, и я спрашиваю:
– Это было свидание?
– Можешь считать так, если хочешь.
На подходе к дому Оливер смотрит на меня с искренним беспокойством.
– Думаешь, у твоей мамы был роман с этим парнем?
– Не знаю.
– Понимаю. У моего отца был роман на стороне, поэтому родители развелись. С моей тренершей по теннису. Смешно вспоминать, каким наивным я был. Она с ума по нему сходила. Как думаешь, твой отец имеет отношение к несчастному случаю?
Странно, но вместо того чтобы возмутиться, я расслабляюсь. Некоторое время он держит меня за руку, а потом медленно отпускает.
– Я даже не думала об этом, но все возможно.
На крыльце пожилая дама что-то обсуждает с двумя сотрудниками «Юпиэс». Оливер останавливается на углу и серьезно смотрит на меня.
– Что бы в итоге ни выяснилось, я думаю, ты все делаешь правильно, Пятнадцать. Ты должна знать правду.
Дальше мы идем молча, и он опять берет меня за руку. Я стараюсь дышать глубоко, наслаждаться каждым вдохом. У моей двери мы почти целуемся, но в последний момент слишком смущаемся. Вместо этого он берет меня за подбородок, и в этот момент я чувствуя себя красивее всех Рейчел на свете.
Глава 16
Серьезный разговор
Я стараюсь не встречаться с отцом этим вечером, опасаясь того, что случайно могу произнести слишком жестокие слова. В дверь стучат, я напрягаюсь. К счастью, это всего лишь Тайл.
– Разве тебе не пора спать?
– Элиза здесь, так что правила больше не работают, – улыбается он.
– Разве ты не чувствуешь запах? Что-то вроде лука или чего-то такого… фу…
– Это называется пачули.
– Па… что?
Мне хочется оказаться его ровесницей, чтобы было не так тяжело. Смерть нашей матери станет для него серьезной потерей в сознательном возрасте. Особенно когда он узнает, что я сейчас пытаюсь раскопать. А хочу ли я знать больше? Есть ли другая причина, по которой отец не сказал мне, с кем тогда ужинала мама?
Я прошу Тайла уйти и пытаюсь расслабиться. Некоторое время я слушаю свой айпод – музыка всегда помогала мне отвлечься – и наконец засыпаю.
На следующее утро я собираю все фотографии Дарии и складываю их в большой конверт. Отец все еще с Элизой, и – Тайл прав – правила больше не действуют.
На этот раз я еду в Гринпойнт на такси, водитель которого очень громко разговаривает по телефону, кажется, на суахили. Его речь похожа на пение и немного успокаивает меня.
Я прошу таксиста подождать, взбегаю по лестнице и стучу в квартиру номер четыре. Дария открывает дверь в халате. Кажется, она только проснулась. Девушка закатывает глаза, и я решаю зайти в другой раз.
– Это они? – хрипло спрашивает она.
– Да.
Дария делает приглашающий жест. Я отдаю конверт, и девушка достает из него мою лучшую фотографию, ту, где она сидит в парке на скамейке. Она хихикает и просматривает остальные, раскладывая их на полу. В какой-то момент ее халат соскальзывает, обнажая сосок. Я отвожу взгляд и изучаю комнату. Изрядную ее часть занимают тренажеры.
– Надо же. Да у тебя, моя дорогая, настоящий талант.
Я не знаю, что на это ответить кроме «спасибо».
– Слушай, мне бы надо еще поспать, но у меня есть мысль. Могу я их пока оставить?
– Ммм… Ладно.
– Позвони мне во вторник, а сейчас езжай домой. Я знаю, что сама тебя пригласила, но тебе же нельзя сюда, верно?
– Да. Внизу меня ждет такси.
Она целует меня в обе щеки, обдав запахом яблок, исходящим от волос, и идет обратно в спальню, почесывая на ходу зад.
Спускаясь к такси, размышляю, зачем ей понадобились мои снимки и почему я так легко согласилась их оставить.
Мы едем обратно на Манхэттен, и меня окутывает чувство, что во всем происходящем есть смысл. Единственное, чего я не могу понять, – ложь отца. Я прошу водителя высадить меня у блинного ресторанчика, заказываю апельсиновую газировку и говорю себе, что готова услышать следующее сообщение. Отец врет мне, а у мамы был роман с мужчиной, который носит вычурные запонки. Что может быть хуже? Я так сержусь на них, что мне хочется разбить телефон об пол. Но вместо этого я, как учила мисс Грей, делаю глубокий вдох.
Привет, это я. Я получил твое письмо и хотел поговорить лично. Предстоит тяжелый разговор. Перезвони.
Я сразу узнаю Ричарда – маминого брата, который живет в Италии. О чем это он?
На похоронах… я сидела у пианино и, завороженная движениями тонких пальцев, смотрела, как играет его любовник Джулиан. Думаю, Шопена, мелодия была невероятно красивой, но очень грустной. Утром мы втроем завтракали на кухне, и Ричард перешептывался с Джулианом. Я помню его слова: «Это ее и убило». Когда мужчины заметили меня, время, казалось, остановилось на секунду, а потом они попытались как-то увести разговор от этой темы. Мне это показалось странным, но тогда я не обратила внимания. Мне было о чем подумать. Например, о том, как прожить всю оставшуюся жизнь без мамы.
Зайдя домой, я сразу почувствовала какое-то напряжение в воздухе. Отец сидел на лестнице, растерянно держа в руках фотографию Коула.
– Луна, какого черта происходит? Откуда это у тебя?
– Ты заходил в мою комнату?
Он встает и дрожащими руками протягивает мне снимок.
– Повторяю. Откуда это у тебя?
Я выхватываю фото у него из рук со словами:
– Ты его знаешь?
