Эдварда не окружали толпы поклонников, жаждущие узнать все подробности из первых рук. Его избегали, как обычно. Каллены и Хейлы сидели все за тем же столом, как всегда, ничего не ели и разговаривали только друг с другом. Никто из них, и в особенности Эдвард, не смотрел в мою сторону.
На биологии он неизменно отодвигался как можно дальше и делал вид, что не замечает моего присутствия. И лишь когда он внезапно сжимал кулаки — натянутая костяшками пальцев кожа белела еще сильнее, чем раньше — я понимала, что он не настолько забывчив, как могло бы показаться.
Он жалеет, что спас меня — никакой другой вывод не приходил мне в голову.
Мне очень хотелось поговорить с ним, и на следующий после происшествия день я попыталась это сделать. Когда мы расстались в больнице, оба были вне себя. Я все еще сердилась на него за то, что он не доверился мне, хотя я безукоризненно выполняла свою часть договора. Он ведь на самом деле спас мою жизнь, и разве имело значение, каким способом? Наутро гнев мой испарился, и осталась только восторженная благодарность.
Когда я пришла на биологию, он уже был за столом и смотрел прямо перед собой. Я села, ожидая, что он повернется ко мне, но он не заметил моего появления.
— Привет, Эдвард, — сказала я мягко, давая понять, что намерена быть паинькой.
Он слегка повернул голову, кивнул, не глядя мне в глаза, и тут же отвернулся.
Это был последний контакт между нами, невзирая на то, что он был рядом каждый день — стоило только руку протянуть. Иногда я смотрела на него, не в силах бороться с собой — издали, в столовой или на парковке. Я видела, как золотое сияние в его глазах меркнет день ото дня, и они становятся темнее. Но в классе я обращала на него не больше внимания, чем он на меня. Я чувствовала себя совершенно несчастной. И сны по-прежнему не давали мне покоя.
Несмотря на вечно бодрый тон моих писем, что-то неуловимое в них выдало Рене мое истинное состояние тоски и подавленности. Она волновалась и несколько раз звонила. Я старалась убедить ее, что это просто погода действует мне на нервы.
Только Майка радовала очевидная холодность, воцарившаяся между мной и моим соседом. Он явно беспокоился о том, что героический поступок Эдварда мог произвести на меня серьезное впечатление, и с облегчением отмечал обратный эффект. Он стал держать себя более уверенно. Перед биологией он садился на край моего стола и болтал со мной, игнорируя Эдварда точно так же, как тот игнорировал нас.
После полного опасностей «ледяного дня» снег смыло начисто. Майк, конечно, сожалел, что никак не удавалось разыграть снежную битву, но взамен мог радоваться скорой поездке на побережье. Дождь лил не переставая, и медленно тянулись недели.
От Джессики я узнала, что не за горами еще одно знаменательное событие. В первый вторник марта она попросила моего разрешения пригласить Майка на весенний бал, для которого девушки сами выбирали себе кавалеров. Он должен был состояться через две недели.
— Конечно, если ты не возражаешь… Ты ведь не думала его приглашать? — настойчиво переспросила она, когда я сказала, что у меня нет никаких планов на Майка.
— Нет, Джесс, я туда не пойду, — заверила ее я. Танцы лежали далеко за пределами моих способностей.
— Будет весело, правда! — ее попытка переубедить меня выглядела несколько лицемерной. Я стала подозревать, что моя внезапная популярность привлекает Джессику гораздо больше, чем я сама.
— Вот и повеселись с Майком как следует, — бодро ответила я.
На следующий день я с удивлением отметила, что Джессика словно сама не своя. Притихшая и молчаливая, она брела рядом со мной на испанский, и я боялась спросить, что случилось. Если Майк отказал ей, едва ли она захочет поделиться этим со мной.
Мои страхи усилились во время обеда, когда Джессика отсела подальше от Майка и стала оживленно болтать с Эриком. Майк тоже был непривычно задумчив.
Он тихо проводил меня на биологию, и выражение неловкости на его лице я сочла дурным предзнаменованием. Но он начал разговор только в классе, когда я села за стол, а он взгромоздился рядом, как всегда. Я ощущала знакомое электричество от присутствия Эдварда, такого близкого, что можно было дотронуться. И такого недоступного, словно он был лишь плодом моего воображения.
— Знаешь, — начал Майк. — Джессика пригласила меня на весенний бал.
— Здорово, — оживленно и радостно ответила я. — С ней будет весело.
— Ну, — замялся он, вглядываясь в мою улыбку. Ответ ему явно не понравился. — Я сказал, что мне надо подумать.
— Почему? — я добавила в голос немного неодобрения, хотя про себя порадовалась, что он не отказал ей окончательно.
Он покраснел как рак и опустил глаза. Мне стало жаль его, и моя решимость дала трещину.
— Я подумал… может, ты меня хотела пригласить?
Я секунду помедлила, стараясь подавить приступ ненавистного чувства вины. И заметила краем глаза, как голова Эдварда непроизвольно чуть склонилась ко мне.
— Майк, я думаю, надо сказать ей «да», — ответила я.
— Ты уже пригласила кого-нибудь? — интересно, Эдвард заметил быстрый взгляд, брошенный Майком в его сторону?
— Нет, — заверила я. — Я вообще не собираюсь на танцы.
— Почему? — вопрос прозвучал требовательно.
Я не хотела признаваться, что танцы грозят мне серьезными увечьями, и поэтому быстро придумала план.
— В ту субботу я поеду в Сиэтл, — пояснила я.
Все равно надо было как-то убраться из города — так почему бы не съездить туда?
— А в другой день не сможешь поехать?
— Извини, не смогу. Не заставляй Джессику ждать — это ужасно невежливо.
— Да, ты права, — пробормотал он и уныло поплелся на свое место. Я зажмурилась и прижала пальцы к вискам, пытаясь избавиться от сострадания и чувства вины. Мистер Беннер начал урок. Я вздохнула и открыла глаза.
Эдвард пристально смотрел на меня, и в его черных зрачках любопытство мешалось со знакомым выражением легкой досады.
Я в удивлении уставилась на него, ожидая, что он немедленно отвернется. Но вместо этого он продолжал настойчиво и испытующе смотреть мне в глаза. Разумеется, я не могла первой отвести взгляд. У меня затряслись руки.
— Мистер Каллен, — спросил учитель, ожидая ответа на вопрос, который я даже не слышала.
— Цикл Кребса, — ответил Эдвард, неохотно оборачиваясь к мистеру Беннеру.
Обретя свободу, я тут же уткнулась в учебник. Стараясь взять себя в руки, я трусливо перебросила волосы на правое плечо, чтобы спрятать лицо от Эдварда. Я с изумлением наблюдала за тем, как внутри меня бушевал целый ураган чувств только потому, что он посмотрел на меня в первый раз за полтора месяца. Нельзя было давать ему такую власть над собой. Это было недостойно. Это было не просто недостойно — это было опасно.
