я ведь не работаю пока.
Я выругался и поджал губы.
– А что милиция говорит?
– Да какая милиция? Там один участковый на три деревни. Объявили без вести пропавшей, дали объявление в газету и всё.
– Вот чёрт! Вы обращайтесь, если что, я тоже помочь могу.
Он кивнул, а я собрался уходить. Вдруг подбежал Захарка и стал дёргать меня за руку:
– Ты знаес? Знаес? Где наса мама? Где???
Он кричал всё громче, а я замотал головой и попятился. Мужчина оттащил его от меня и обнял, показывая мне взглядом, чтоб уходил. Я развернулся и быстро зашагал к машине. А сердце разрывалось от громкого плача за спиной.
Я гнал назад, а перед глазами стояло лицо этого мальчишки. Уменьшенная копия Лики. Тот же взгляд серых глаз, пробирающий до печёнок. Я снова и снова слышал его вопросы и отчаянный плач.
В груди разрасталось что-то непонятное. Что-то острое, колющее прямо в сердце. Чтобы избавится от этого, я громко включил радио.
Все мышцы сковало ужасом, когда я услышал новости:
– Под Санкт-Петербургом горит один из дачных поселков. Сегодня утром там загорелся дом. Огонь быстро перекинулся на ближайшие строения и вот, спустя два часа, горят уже четыре подворья. На месте работают пожарные….
Дальше я уже не слышал. Втопил педаль газа до упора. Не моргая, вглядывался в дорогу, а перед глазами проносились картинки.
Как лежит связанная на диване. Как огонь охватывает старенький домик. Как дёргается и пытается ползти к двери. Как натягивается верёвка. А огонь подбирается ближе…
Я же не хотел, чтобы она сбежала. Вот она и не сбежит.
Уходи! Снова пять…
Дом был цел. Замок на двери тоже. Она спала на диване. А я сгорел изнутри.
Опустился на колени перед диваном и заплакал. От облегчения, что жива. От пережитого ужаса. От осознания того, какое я чудовище.
Она вытянула руки и погладила меня по голове. Верёвка соскользнула и задела меня по плечу. Я подскочил. Яростно вытирая слёзы, бросился на кухню и достал нож. Аккуратно, но быстро разрезал все путы и освободил её. Пока она растирала запястья, достал из сумки одежду. Ту, что покупал ей когда-то. Она была не похожа на повседневную, но гораздо лучше старых ночных рубашек моей матери.
– Одевайся и уходи. Можешь взять мою машину. Ключи в зажигании.
Несколько секунд вглядывалась в моё лицо. Потом молча начала одеваться.
– Я не умею водить…
Достал деньги из кармана и положил на стол.
– По соседней улице ходит автобус до города. Уходи!
И отвернулся к окну, обхватив плечи руками.
Она ушла. Я долго смотрел в окно на сад, а потом достал из шкафа пистолет Макса и уселся в кресло. Гладил холодный металл и пытался думать. Но в голове было пусто. И очень холодно.
Снова хлопнула входная дверь. Я спрятал пистолет под подушку и вышел навстречу.
– Ещё один вечер. Как будто ничего не было, – твёрдо сказала она, глядя мне в глаза. Я отрешённо кивнул.
– Тогда, привет! – прошептала она и крепко меня обняла.
Она приготовила ужин. Не яйца-лапша-консервы, которыми я кормил нас последние дни. Настоящий домашний ужин из тех продуктов, что я привёз. Потом достала из пакета вино, шоколад и сыр – видимо, купила в местном магазине, когда решила вернуться. Надела самое красивое платье из тех, что я привёз. Сервировала стол. Попросила включить музыку.
Мы ели молча. Она смотрела на меня с нежностью и подкладывала в тарелку самые вкусные кусочки. Иногда её глаза начинали блестеть, но она не давала волю слезам.
После ужина мы танцевали. Под звуки саксофона, лившиеся из старенького кассетного магнитофона. А потом занимались любовью. Впервые мы занимались именно ей. Без всяких вывертов, и даже без резинки. Она долго и терпеливо ласкала меня. Нежными пальчиками и мягкими губами… Я всё не мог расслабиться и отпустить себя. Мне мешало чувство вины и дикая боль в сердце. Но она не сдавалась. И я ожил от её тепла. Позволил себе этот вечер. Хоть и не заслужил его…
Начинаю я стрелять
Когда она проснулась, я сидел в кресле напротив кровати с пистолетом в руках. Я долго там сидел. Любовался, как она спит. В последний раз.
Она открыла глаза и улыбнулась мне. А потом увидела оружие. Её зрачки расширились от страха, а руки сжали одеяло.
– Одевайся и уходи, – глухо сказал я.
– Влад, не надо, пожалуйста, – прошептала она.
– Лика, у тебя несколько минут. Я еле держусь.
Сказал и закрыл глаза, откинув голову на кресло. Не нужно мне сейчас на неё смотреть. Не нужно.
Раздался скрип пола. Потом шорох одежды. И быстрые шаги. Хлопнула входная дверь.
Я дышал глубоко и медленно. Не позволял себе думать. Думать о том, что она убегает от меня всё дальше…
Досчитал до ста. И поднёс пистолет к виску. Таким чудовищам не стоит жить.
Мне казалось, это будет несложно. Ведь я заслужил. Я убил человека. Я насиловал любимую женщину. Я держал её на привязи, как собаку. Я…
Я не мог. Слабак!!! Выстрелил в потолок. Потом в картину на стене. Ведь просто же? Так легко нажать на курок. Снова повернул пистолет к виску.
Я чудовище. Я убил человека. Я насиловал женщину, которую люблю. Я держал её взаперти и мучил своей больной любовью. Надавил пальцем, курок начал поддаваться.
А она… получается, простила меня? Ведь осталась вчера добровольно и подарила мне себя настоящую… За что? Я не заслужил. Мне не для чего больше жить.
Пиликнул телефон. Она? В какой-то безумной надежде я схватил его и открыл сообщение. Это была Кира:
«Привет, Влад! Я беременна. Не хотела тебе говорить, раз наши пути разошлись. Это мой ребенок и я выращу его сама. Но сегодня, когда услышала стук сердечка на УЗИ, подумала вдруг, что ты должен знать».
Я опустил пистолет и нажал кнопку вызова…
Ноль
Я не видел её несколько месяцев. В ту квартиру вернулся лишь раз, чтобы забрать вещи. Потом отдал ключи в агентство и просто ждал, пока они её продадут. Купил новую, на другом конце города. Сменил машину и работу. Расписался с Кирой.
Она была хорошей женой. Любила меня, заботилась и старалась во всём угодить. А я… да, я ведь тоже любил её. Ценил, оберегал, терпел беременные закидоны… А когда становилось совсем паршиво, прижимался щекой к её животу. Слушал, как кувыркается там моя дочка, ощущал несильные толчки по лицу и знал, что мне есть для кого жить. А ещё… я знал, как назову свою девочку…
Мы снова встретились недавно. Кира потащила меня в магазин выбирать коляску, и Она была там. Её свободное платье уже не могло скрывать округлившийся живот. Он был чуть меньше Кириного. Меня пронзило внезапной догадкой, но я не позволил себе развить эту мысль. НЕТ. Слишком поздно… Для нас уже слишком поздно…
