«Вот оно, — с ужасом подумал полковник. — Началось!»
— Чего молчишь, урка? Язык проглотил? Или в штаны наложил?
Подобным стилем общения с подчиненными Антон Олегович Скотобойников прославился еще до того, как он был назначен на министерский пост, и этому никто уже не удивлялся. Наоборот, когда генерал начинал так выражаться, можно было не беспокоиться. Зато когда Скотобойников отбирал должности или погоны, то был сух и не выходил за рамки устава. Так что у Ватрушина сразу отлегло от сердца, и он бодро ответил:
— Никак нет, товарищ генерал, как раз сейчас сижу и тружусь над рапортом. Через полчаса он будет на вашем столе.
— А чего это так скоро? — удивился министр. — С чего это ты так спешишь? Что-то я не врубаюсь.
— Так ведь, товарищ генерал, — полковник так крепко сжал трубку в руках, что пальцы побелели, а трубка стала влажной. — Дело не наше. Докладываю, налицо террористический акт. Мы, конечно, все, что с нашей стороны требуется, сделаем, а так им все равно будут заниматься бэтэшники из ФСБ.
— Бэтэшники, говоришь? — На том конце провода Антон Олегович рычал как рассвирепевший бульдог. — Ты это брось, Ватрушин. Не суетись под клиентом. У них своя свадьба. А у нас должна быть своя. Так что не спеши отпихивать от себя пожар в банке. ФСБ им, конечно, займется. Никуда не денется. И прокуратура тоже. Но и ты, будь мил, раскопай тех отморозков, кто наезжает на «Поволжский». Мы должны это выяснить первыми. Понятно?
— Понятно, — кисло ответил Ватрушин.
— Не слышу бодрости в голосе! — прикрикнул министр. — Что за стариковское блеяние?
— Так точно, товарищ генерал! — поспешил рявкнуть полковник. — Будь сделано.
— Вот так-то!
На этой оптимистической ноте разговор завершился. Ватрушин так и остался стоять с трубкой у уха в одной руке и с ложечкой, в которой одиноко и грустно сидел последний кусочек торта, — в другой. Полковник вздохнул, посмотрел в окно и доел торт. Затем сел и допил остатки кофе.
Некоторое время Ватрушин печально смотрел в окно сквозь полуоткрытые жалюзи. «И что за жизнь у меня такая? — думал он, глядя, как над крышей соседнего дома кружится стая голубей. — А ведь когда-то и я жил беспечно и счастливо, хотя и был обыкновенным сержантом. И волос на голове у меня было много».
Но долго грустить полковник не привык, поэтому поспешил объявить всему своему отделу по борьбе с организованной преступностью внеплановое совещание.
Через двадцать минут собрались оперативная группа, следователь и эксперт, в общем, все, кто был назначен полковником по делу о нападении на отделение банка.
— Итак, что мы имеем? — строгим голосом спросил полковник, обводя подчиненных недобрым взглядом. Вопрос был прямым и требовал точного ответа. — Какие у нас наработки? Карпухин?
Майор Карпухин, следователь по особо важным делам, открыл красную папку и уткнулся в бумаги.
— Отрабатываются три версии, товарищ полковник, — доложил он. — Наезд со стороны конкурентов, а главным конкурентом «Поволжского», если, конечно, не считать Сбербанк, является банковский концерн «Правый берег».
— Так, что дальше?
— Вторая версия — авария.
— Водитель нашелся?
— Никак нет.
— Номера машины совпали с номерами угнанного из СМУ?
— Вопрос выясняется.
— Почему так долго?
— Пожар еще не потушен, товарищ полковник. К «КамАЗу» ближе, чем на двадцать метров, не подойти. Мои ребята ждут. Когда пожарники закончат работу, можно будет пускать экспертов. Не раньше.
— Ладно, давай третью версию.
— Теракт.
Некоторое время все молчали. Затем руку поднял начальник оперативной бригады капитан Степанов.
— Последняя версия, я думаю, самая хилая.
— Это почему? — недовольно посмотрел на него Ватрушин. — Разве не налицо факт намеренного наезда на здание банка транспортным средством, наполненным взрывоопасным веществом?
— В том-то и дело, товарищ полковник. Что это и вызывает сомнения. И этих сомнений немало.
— Выкладывайте.
— Ну, во-первых, террористы используют взрывчатку, в основе которой лежит тротил. Фактов использования ими пропана еще не было.
— Это не довод, чтобы отвергать данное предположение, — не согласился Ватрушин. — Современный терроризм крайне быстро эволюционизирует. Вчера они не использовали машины с пропаном, а сегодня — пожалуйста.
— Согласен. Методы у террористов действительно со временем меняются. Но вот тактика остается практически такой же, какой была и раньше.
— Объясните.
— Меня смущает, что террористы выбрали объектом для нападения здание банка, к тому же еще недостроенного. Чего ради посылать боевика-смертника на здание, в котором никого нет? Разве это не бессмысленно?
— А строители? Там же были рабочие?
— Очень немного. Отделочные работы практически завершились. К тому же, не забывайте, приближалось время обеда. В здании на момент нападения должно было находиться не больше полутора десятка человек. Вам не кажется это странным? Поставьте себя на место террористов и скажите, стали бы вы нападать на здание, где так мало людей?
— Не стал бы, — уверенно сказал Ватрушин. — Масштаб не тот. Нет размаха. Куда лучше напасть на здание вокзала в момент отправления поезда на Москву. Вот где народу много.
— А террорист-смертник? — с горячностью вступил в спор Карпухин. — Он вовсе никакой не смертник. Очень ловко выпрыгнул из кабины. Так что я склонен рассматривать версию с наездом конкурентов. Нужно отрабатывать ее как можно тщательней, потому что не сегодня-завтра фээсбэшники заявят нам, что теракта не было.
— Да, — опять был вынужден согласиться полковник, — к этому мы должны быть готовы.
— Можно высказать свое мнение? — спросил Степанов.
— Говори, — потребовал Ватрушин.
— Тут товарищ Карпухин назвал нам три версии, по которым направлены силы следствия.
— Я назвал лишь основные версии.
— Тогда я скажу, что есть еще и четвертая версия, которая такая же основная, как и три предыдущие.
— Какая? — оживился полковник.
— Ее назвал директор банка, прежде чем с ним случился удар.
Ватрушин нахмурил брови:
— Да, да, он что-то говорил о каком-то типе, который якобы все это устроил. Только вот директор имени его почему-то не назвал. Твердил про какого-то профессора или еще кого-то. Точно не помню. Да ты же рядом был, Степанов. Про кого он там трепался?
— Он говорил про магистра, товарищ полковник, — ответил Степанов.
— Про кого?
— Про магистра. И он не просто про него говорил. Он его обвинял.
