Зарытый мужчина с красным лицом едва мог говорить: песок сдавливал ему грудную клетку и сжимал горло. Его хорошо зарыли. А для надежности связали руки и ноги электрическим проводом. Он что-то выдохнул.
Фоллон наклонился к нему.
— Что, Рокко?
Плосконосый Гусман не мог выдавить из себя ни слова. Стервятники ждали добычи.
Впрочем, Майкл Фоллон в длинном черном кашемировом пальто и старомодной широкополой шляпе, предмете всеобщего восхищения, и не ожидал ответа от своего бывшего подручного. Деньги, которые украл Рокко, были возвращены. Фоллон привез его сюда, чтобы дать урок остальным. Тот, кто работает на Майкла Фоллона, может заниматься чем угодно — наркотиками, проституцией, вымогательством, рэкетом, — но он обязан быть честным.
Дав знак своим людям, он отвернулся и пошел к одному из черных седанов, припаркованных в дюнах. Раздался беспорядочный треск, но в легких Рокко осталось еще достаточно воздуха, чтобы несколько раз вскрикнуть. Потом настала тишина. Фоллон не боялся, что кто-нибудь найдет труп. Стервятники, сидящие на кусте, сделают свое дело.
Но сегодня, в понедельник, когда Майкл собирался спуститься по ступенькам казино, он вспомнил этих любителей гольфа. Двое из них умерли своей смертью, одного убили во время бандитской перестрелки, но остались еще двое, которые могли заговорить. Фоллон приказал о них позаботиться.
Однако главной брешью в его доспехах была мать, жившая в Майами, в доме для престарелых. Как Майкл ни просил, ни умолял, ни грозил, мать не хотела говорить о его отце. Не открывала его имя. Но теперь ей придется сделать это…
Наконец раздался звонок. Частная линия.
— Фоллон слушает. — Новости были хорошие. О троих позаботились. Теперь помешать ему могли только двое.
Его мать. И Эбби Тайлер.
— Джек, нам нужны отпечатки пальцев, — сказал его друг, работавший в лаборатории судебно-медицинской экспертизы. — Угости Эбби Тайлер напитком. Пообедай с ней. А когда она отвернется, возьми стакан. Без ее отпечатков мы ничего не сможем сделать.
Джек вернулся в свой номер, чтобы проверить факс и выяснить, нет ли новой информации об Эбби Тайлер. Но полицейский участок Голливуда молчал.
Он провел пальцем по взятым с собой компакт-дискам, выбрал один, вставил его в плейер, и спустя мгновение комнату огласили звуки Шопена.
Зайдя в ванную вымыть руки, Джек посмотрел в зеркало и начал изучать глядевшего на него незнакомца. Две глубокие морщины, спускающиеся от уголков рта, ранняя седина и видевшие слишком много карие глаза.
Ночью ему приснился все тот же сон, и утром Бернс проснулся в холодном поту. Когда эксперт перевернул труп женщины на спину, он упал в обморок. Получив вызов, Джек думал, что это обычное расследование. Очередная наркоманка, сказали ему по радио. И это действительно была наркоманка. В ее предплечье торчала игла, а по белой коже текла струйка героина.
Джек смотрел на бледное лицо и думал, что откуда-то знает его. Оно казалось странно знакомым.
— Нина… — наконец прошептал он. Затем колени Джека подогнулись, пол вздыбился и ударил Бернса в лицо с такой силой, что он скорчился и долго лежал рядом с обнаженным трупом.
Но сейчас его пугал не собственный шок при виде тела сестры, а сообщение, которое она оставила на автоответчике всего за несколько часов до смерти: «Джек, я сумела войти в контакт с некоторыми людьми из моего списка. Один в Нью-Йорке, другой в Иллинойсе, третий в Санта-Барбаре. Я сказала, что пишу статью и хотела бы поговорить с ними лично. Как ни странно, двое из них ответили, что уезжают в отпуск, потому что выиграли приз — неделю отдыха на курорте под названием «Роща». Эти женщины не знают друг друга; причем обе никакой заявки на участие в конкурсе не подавали. Джек, я думаю, что это как-то связано с владелицей «Рощи». Похоже, там готовится что-то важное. Не хочу ничего говорить, пока не встречусь кое с кем сегодня вечером. Он говорит, что будет разговаривать со мной только при соблюдении полной анонимности. Все расскажу за завтраком. Пожелай мне удачи!»
Это были последние слова сестры.
Он с ожесточением вытер руки, накинул кожаную куртку, надел зеркальные очки, вышел из номера и отправился искать Эбби Тайлер.
* * *
Эбби рассматривала свое отражение в зеркале. Смогут ли ее узнать?
Время от времени Ванесса принималась уговаривать подругу сделать пластическую операцию и изменить внешность, но Эбби и слышать об этом не хотела.
— Когда-нибудь я найду свою дочь, — говорила она, — встану вместе с ней перед зеркалом и скажу: «Мы похожи».
Самой Ванессе повезло. Теперь никто не узнал бы в ней бродяжку, совершившую дерзкий побег из тюрьмы. Смена прически, зубные протезы и набранный вес изменили ее внешность так, что никто не узнал бы в Ванессе Николс девушку, которая когда-то была жертвой тюремщиц-садисток.
Ванесса вспоминала 1985 год, когда Эбби нашла ее через тринадцать лет после памятного расставания на пустынном перекрестке в Нью-Мексико. Единственной ниточкой Эбби была мечта, о которой однажды рассказала Мерси. Она нашла Мерси (в ту пору уже Ванессу Николс), когда та сидела на смотровой площадке у моста Золотых Ворот и следила за тем, как на город наползает туман. К тому времени Мерси сменила имя, получила фальшивое удостоверение личности и свидетельство о рождении, днем мыла полы, а по вечерам ходила в школу. Она работала в большой больнице, убирала палаты, и в тот туманный день 1985 года, когда Эбби нашла ее, доросла до должности помощника заведующего хозяйственным отделом.
Эбби попросила Ванессу переехать к ней в Лос-Анджелес, сказала, что скучала по ней, что Ванесса — единственный человек на свете, которому она может доверять, единственная подруга, которая присутствовала при рождении ее ребенка. Ванесса находилась в таком же положении. Она была совершенно одинока. Народу вокруг много, а поговорить не с кем… Но она колебалась.
— Мы все еще в бегах, а если окажемся вместе, то шансов поймать нас будет вдвое больше.
— Наоборот, вдвое меньше, — поправила ее Эбби. — Потому что мы будем прикрывать друг другу спину.
С тех пор они так и стояли — спиной к спине.
Особенно сейчас. Когда Ванесса увидела взгляд Эбби, устремленный в окно, ее глаза наполнились болью. Она понимала, что на уме у той только одно: побежать к Сисси и Коко и выяснить, которая из них ее дочь.
— Эбби, — предупредила Ванесса, — не торопись. Ты идешь по канату. Одно неверное движение, и ты потеряешь все — этот курорт, свою дочь, свою свободу и даже жизнь! У тебя нет права на ошибку. И у стен есть уши. А тут еще этот чертов Джек Бернс, которому я не верю ни на грош. Эбби, ты ждала тридцать три года, так потерпи еще один день.
