Мишка уставился на меня давно оглупевшим взглядом и открыл рот.
– Кто это? – спросила я
– Посмотри! – предложил он.
– Я боюсь! – сказала я очевидное. Моё воображение нарисовало парней с бритыми затылками и взглядом исподлобья. У одного в руке был паяльник, второй держал утюг. Я затряслась и проблеяла:
– Мама!
– Сейчас! – пообещал он и встал. Однако не удержался на ногах и полетел обратно на диван. Раздался треск.
– Тише ты! – крикнула я в сердцах.
Мишка повторил попытку. На этот раз у него получилось. Он обошёл журнальный столик, всё же слегка задев его коленом, и двинул в прихожую. Я стояла не живая и не мёртвая.
– Кто? – проворчал он.
«Господи! – Я прижала ладошки к щекам, чтобы не закричать. – Зачем он спрашивает? Зачем вообще дал понять, что в доме кто-то есть? Надо спрятаться! Залезть в шкаф или в чулан. А, может, запереться в ванной? Точно! И начать кричать, что есть силы».
Вдруг раздался звук открывающегося замка. Всем своим существом я устремилась туда, к Мишке, чтобы повиснуть у него на руках и не дать открыть двери. Но смогла лишь об этом подумать. Я даже додумала его оскал и недоумения во взгляде… На самом деле не вышло сделать и шага. Позвоночник и низ живота вдруг остыли от ужаса.
– Привет, Бармалей! – раздался Мишкин вопль. – Ты как меня нашёл?
– Бармалей? – повторила я, не веря своим ушам, и рухнула в кресло.
– Привет, подруга! – радостно прогорланил Бармалей, разглядывая меня.
При его появлении в комнате, я снова встала.
– Ты чего припёрся? – спросил его Мишка, не обращая внимания на мою реакцию. А может просто делая вид?
– А ты разве забыл, какой сегодня день? – Бармалей загадочно прищурился.
– Пятница! – гадал Мишка.
– Уже суббота! – Бармалей с назиданием поднял грязный палец вверх. – Санитарный день у нас.
– Не у нас, а у тебя! – поправил его Мишка и стал мне объяснять: – Бармалей каждую неделю приходит ночью ко мне мыться.
– А почему ночью? – не могла я взять в толк.
– А сама как думаешь? – поинтересовался он.
– Соседей стесняешься? – догадалась я.
– Вроде того, – признался Мишка.
Между тем Бармалей стоял и ковырялся в носу.
– Прекрати! – крикнула я.
– Извини, – стушевался он и вытер палец об одежду.
– Приходи завтра, – предложил Мишка.
– Нет! – Бармалей категорично покрутил головой. – Завтра у меня встреча.
Я прыснула со смеху.
– Почему смеёшься? – обиделся он.
– Прозвучало пафосно, – пояснила я, уловив терпкий запах немытого тела, перегара и табака.
– Да пошла ты! – Он потемнел лицом и снова посмотрел на Мишку. – Так как?
– Мы в засаде, – объявил Мишка с важным видом.
– У меня вот что есть, – с этими словами Бармалей отвёл край грязной ветровки и показал торчащую за поясом бутылку.
– Пей один! – сказала я, и поёжилась от мысли, что сейчас с него по квартире сыплются микробы и разная грязь.
– Я что, алкоголик? – продолжал удивлять Бармалей. – И вообще, мне помыться надо.
– У тебя не найдётся для него полотенца и банного халата? – обратился ко мне Мишка.
По мере того, как смысл сказанного доходил до моего сознания, я теряла дар речи. Спустя минуту затянувшейся паузы, я просто открывала и закрывала рот, при этом мои руки непроизвольно двигались. Со стороны могло показаться, будто я дирижировала невидимым оркестром.
– Что это с ней? – спросил испуганно Бармалей, заворожённо глядя на меня.
– Снова приступ, – соврал Мишка.
«Сволочь! – подумала я. – Он ещё и шутит!»
Но Бармалей воспринял его объяснение всерьёз.
– Она что, припадочная? – допытывался он.
– Вроде того, – продолжал глумиться Мишка.
– Я вас сейчас обоих помою! – пригрозила я наконец.
– Не надо! – Бармалей выставил перед собой ладони, словно хотел так остановить покатившийся на него невидимый груз. – Я всё понял. Но так хоть может, выпьем?!
– Вот это деловое предложение! – загорелся Мишка.
– Я тебе выпью! – прокричала я и топнула ногой.
– Всё, ухожу! – пригрозил Бармалей.
– Я с тобой! – ошарашил Мишка.
– Нет! – Я в два прыжка оказалась в проходе и расставила в стороны руки. – Не пущу!
– У нас коньяк заканчивается, – объяснил Мишка причину столь резких перемен в настроении.
– У меня ещё есть! – призналась я.
С трудом выпроводивши поборника гигиены и чистоты, я выставила Мишке следующую порцию коньяка и поплелась спать.
Оказавшись в спальне, я закрыла за собой двери и стала двигать к ним комод. Он был тяжёлый и к тому же набит бельём. Немного попыхтев, я оставила эту затею и пристроила под дверную ручку стул таким образом, что его спинка не должна была позволить ей опуститься. Немного подумав, пристроила на него напольную вазу.
«Будет ломиться, опрокинет всё это хозяйство и от грохота протрезвеет», – надеялась я.
Осмотрев результаты своего труда я, не раздеваясь, улеглась поверх не расправленной кровати. Сон не шёл. Время тянулось медленно, а долгожданный рассвет всё не наступал. За окном что-то стукнуло. Я приподняла голову и обомлела. Прямо на меня, через стекло смотрел маленький мальчик. Как он оказался на такой высоте? Волосы на затылке зашевелились, и я открыла рот, чтобы закричать. Вместо этого услышала лишь тоненький и сдавленный писк. Между тем мальчик скривил рожицу и подмигнул.
Я кубарем свалилась с кровати и устремилась прочь. Странно, но стул у дверей пропал. Да что там, дверей не было тоже. Но я это поняла, когда оказалась в зале и встала как вкопанная. Ноги словно приросли к полу, а ужас сковал всё тело. Мишка сидел в кресле лицом ко мне. Вокруг него странные люди. Штанов на Мишке не было, а нижняя часть его была точь в точь как у Рольгейзер. Я заворожённо смотрела на стройные ноги, белоснежную кожу, туфли на высоких каблуках и… Кто-то что-то сказал и люди расступились. Я закричала.
…В комнате было светло. Грохот трамвая под окнами сходу вернул меня в реальный мир. Я была мокрой от пота и сидела в кровати.
– Надо же такому присниться! – проговорила я, страшась посмотреть в сторону окна. А вдруг этот мальчик всё ещё там? И вообще, почему именно ребёнок? – задалась я вопросом. – Может, к залёту? Да нет, не может быть…
Всё ещё находясь под впечатлением сна, я сползла на пол и направилась к дверям. Моя баррикада осталась нетронута. Немудрено, рождённому пить женщина даром не нужна. Я поставила на место вазу, сдвинула в сторону стул и открыл двери.
– Мама дорогая! – вырвалось у меня. Даже не так. Вначале я просто не поняла, что это было сказано мною.
В нос ударил терпкий табачный дух и запах перегара, а сквозь спрессованный и сизый воздух было трудно различить приметы интерьера.
«Господи! – я задержала дыхание. – Закурил всё же, сволочь!»
В комнате царил беспорядок, а Мишки нигде не было. Взгляд застыл на журнальном столике. Я от досады зарычала. На нём стояло блюдо из хозяйского сервиза заваленное окурками. Впрочем, Мишка не всегда попадал ими в свою пепельницу а, судя по светлым отметинам на полировке, тушил об стол. Валялись окурки и на полу.
«Наверное, ушёл», – подумала я и наступила в лужу.
– Это ещё что такое? – удивилась я вслух и огляделась.
Лужа была огромная. Труб никаких рядом не было. Я присела и едва хотела тронуть её рукой, как ощутила резкий запах мочи и выругалась:
– Сволочь!
Всё понятно. Не нашёл спросонья туалет, или он ему привиделся. Виновника образования мокрого места в съёмной квартире я обнаружила в кухне. Он лежал на полу и тихо посапывал.
– Вставай, сволочь! – потребовала я и ткнула его ногой в бок.
Мишка зачмокал губами и перевернулся на спину. Кухня тут же задрожала от его храпа:
– Хрр! Х-хрр!
– Вставай, кому говорят! – Я присела и стала тормошить его за плечо.
Мишка с трудом разлепил глаза.
– Привет! – изрёк он.
– Ух! – я поперхнулась смрадом перегара.
– Доброе утро! – побулькал он.
