Они пробыли долго у реки и давно высохли; говорили мало – им не нужны были слова, а лишь эти нежные прикосновения, легкие и бережные…. Так открылись Сергею сказочные врата, и эти дни были наиболее счастливыми не только в то лето, а как он позже осознал, и во всей жизни.
Но прошло время, необходимо было ехать в город и неизбежные расставания, разлуки, множество неотложных дел такого разнообразного мира не только откладывали отпечаток на человека, но и переделывали его, заставляли его делать поступки, которые потом им самим могли быть признаны ошибочными.
Зоя летняя и Зоя осенняя были разными. Одна была сдержанно-нежная, другая – временами строго-надменная и холодная. Изменился и Сергей, его чувство любви стало приобретать черты успокоенности, его начали интересовать другие дела. Между ними стала расти холодная, незримая стена, временами исчезавшая, как в этот осенний день, но, потом неумолимо выраставшая вновь. Виною было врожденное мужское самолюбие Сергея, не желающего терять голову, а также присущее Зое собственное самолюбие и сдержанность. Зоя хотела чего – то особенного от Сергея, а Сергей от Зои. И сейчас, в электричке, когда она ощутила его поцелуй на своей нежной шее, она притворилась спящей, так как воспринимала это как своеобразное извинение Сергея за замкнутость и молчание последних дней. Она понимала, что её упорство вызовет у Сергея негативную реакцию, но продолжала молчать.
А электричка летела в ночи, и каждый поворот дороги виделся новым…
***
Это место было в какой-то мере священным, ибо мало кто миновал его, не зайдя туда, не соблазнившись обжигающе сладким вином, не вдохнув ароматного дыма, не посидев в матовой темноте бесчисленных мерцающих ламп.
Это место называлось "Алмаз", и оно нещадно проглатывало людей, приходивших разглядеть все его оттенки и грани. В вечернее время, когда иллюминация заливала потоком витрины магазинов, в «Алмазе» все места были практически забиты. Это был удивительный мир, где собирались для встречи с друзьями, посидеть в шумной кампании, и, конечно, почувствовать, как по твоим жилам горячо забурлит алкоголь. Пространство заполняла ритмичная музыка, сновали ловкие бармены в белых рубашках и бабочках, быстро смахивающие пыль, ловко льющие в сверкающие бокалы легкое игристое вино. В красных, золотисто-зеленых, сине-голубых полосах света, окутанные сигаретным дымком, сидели, раскинувшись свободно и непринужденно, нарядные дамы в коротких юбках в ожидании интересных амурных приключений. Неистово танцевали, распихивая друг друга локтями, слегка подвыпившие люди.
Здесь лица казались краше и лучше, чем были наяву – это был грандиозный и блистательный обманный мир, где можно встряхнуть душу, раскрепоститься, почувствовать себя сильнее и увереннее, чем ты есть.
Впервые попав сюда, Сергей поначалу растерялся. Здесь все было не так, здесь существовали свои законы, но, вскоре, он начал привыкать к "Алмазу", ибо подогрев себя вином, чувствовал раскованнее и современнее. И сейчас, идя вслед за ловким и опытным Князевым, он старался казаться старше, держаться смело и уверенно, гордо и независимо.
Все уютные кабинки, схожие с нишами в стенах, были заняты уже давно. Алешка подвел его к уже знакомой компании, и после обыденного приветствия им разрешено было присесть за полированный общий стол, на котором уже красовались две бутылки вина и легкая закуска. Были заказаны еще коньяк и шашлыки, салаты, горячие бутерброды, конфеты. Из сигаретного тумана блики света выхватывали лица, казавшиеся страшными и одновременно в чем-то заманчивыми в темноте: гогочущие белозубо-красные рты, пряди длинных волос, темно-мутные глаза... Мелькали вялые худые руки, блестевшие часами, браслетами, кольцами, огоньками сигарет. Торчали острые и полные колени, сплетения темных, клетчатых, белесо-мраморных, джинсовых ног. Девушки, лениво сосущие коктейли, томно и независимо смотрели вокруг, у некоторых взгляды становились липкими, движения рассеяно-свободными. Одна из них рыжая, худая, с наглым липким взглядом, руками-сосульками, щелкнув пальцами, усыпанными перстнями, пропела крошечным ртом:
– Новенький мальчик... Ничего…. Как зовут? Ах, Сережа, Серенький... Так ты, Сережа, не стесняйся, расслабься, чувствуй себя как в своей хате.
Князев что-то отвечал ей, и она залилась хрипловато-бессовестным, наглым смехом, закачавшись тонким телом, а потом щелкнула зажигалкой, закурив, забросив ногу за ногу. Но Сергей продолжал чувствовать себя зажатым. Вскоре на столе появилась новая бутылка, светящаяся наподобие драгоценного камня в луче режущего фонаря. Её начали разливать по длинным, блестящим, как хрусталь, бокалам. Сергей выпил и, задохнувшись, закашлялся, в горле неприятно пекло, многие заухмылялись: «Хоррош коньячок!», а рыжая быстро подсунула конфеты, и Сергей взял пару в рот, быстро жуя, стремясь удалить неприятный осадок. Вскоре горячая жидкость заструилась по сосудам, голова затуманилась. "Алмаз" стал казаться не таким уж чужим, ребята – милыми и добрыми друзьями. Рассказывались анекдоты, и хотя языки выговаривали слова не очень отчетливо, стало вдруг очень смешно и мило, все стали разговорчивее, в головах закружились веселые хороводы шальных мыслей...
Через полчаса всех потянуло танцевать. Сергей это не очень умел, но удивился своей, смелости и ловкости в танце, даже стал показывать Князеву, как лучше работать руками, ногами, извиваясь всем телом. После третьего зажигательного танца пошел четвертый, и Сергей уже окончательно вовлекся в общий хоровод неистового и бурного веселья. Скакали потные тела, махая руками, ударяя локтями соседей, наступая на ноги, обнажались зубы в веселом возбуждении – все это буйство казалось частью какого-то вселенского первобытного обряда. И, взирая на танцующих, вместе с ними приплясывали выложенный на стене мозаичный Вакх с чашей вина и спутавшейся бородой и увенчанная ярким венком крутобокая русалка.
Зазвучал медленный танец, и Сергей возвратился на место, с некоторой долей зависти поглядывая, как Князев – солидный, в темных очках, обняв рыжую девицу, наклонялся в такт блюзовой мелодии.
Сергей долго искал глазами, кого бы пригласить. За соседним столиком были привлекательные девушки, но все они казались старше и недоступнее. Одна из них – в обтягивающем тело свитере и джинсах особенно привлекла внимание Сергея. Он уже давно наблюдал, как она танцевала, а сейчас она мирно сидела за столиком. Рядом с ней восседал спортивного вида парень, стриженный под «бокс». Он тихонько поцеживал из бокала. Сергей тяжело вздохнул.
Потом он протанцевал еще два танца и решил сделать перерыв, тем более, что был объявлен «белый танец».
Вдруг он почувствовал мягкое прикосновение руки. Его сердце вздрогнуло, а по руке побежала электрическая теплая волна. Рядом стояла красавица с соседнего столика, запретно манящая, с большими, хорошо посаженными глазами, сияющими зелеными огоньками:
– Разрешите пригласить вас!
Этот мягкий вкрадчивый голос, изысканность манер незнакомки вселили в сердце Сергея одновременно и робость, и желание пойти с ней хоть на край света.
И он пошел танцевать с ней, серьезный и величественный, словно вельможа из исторического фильма, а в душе волнуясь, как бы не наступить своей прекрасной даме на ноги.
Во время танца девушка прижималась к Сергею, и он с волнением чувствовал тепло ее пружинистой груди и полноватых рук, сознавая, как приятно ощущать гладкую и гибкую, чуть дышавшую девичью спину, переходящую от тонкой талии к мерно изгибающимся широким бедрам. И когда, наконец, танец закончился, незнакомка шепнула ему «Спасибо. Было очень приятно», улыбнулась и, покачивая бедрами, направилась к своему столику.
Сергей вернулся на место, еще не придя в себя, а Князев уже зашептал ему на ухо:
– Ну, как тебе Мальвина? Раз она тебя пригласила, значит, глаз положила, радуйся...
– Кто она? – коротко спросил Сергей, вдруг почувствовав, что почти полностью отрезвел.
