Он закончил, и мгновение спустя Лорна услышала грубое, бормочущее проклятие, затем глухой стук, как будто он саданул кулаком по стене.
Он не походил на типа, бьющего кулаком стены, подумала она. С другой стороны, она его не знала. Он вполне мог оказаться и любителем дырявить стены. Или же он мог упасть в обморок или еще что-нибудь в этом роде, и глухой стук происходил от тела, падающего на пол.
Эта идея ей понравилась. Она не упустила бы шанса пнуть его, пока он лежит без сознания. Без преувеличений.
Единственный способ выяснить, действительно ли он лежал там в отключке, заключался в том, чтобы выйти из ванной. Неохотно, она спустила воду в унитазе, затем направилась вымыть руки в раковине туалетного столика — темного, с золотисто-коричневым гранитовым верхом и отделанного золотой арматурой. Когда она потянулась, чтобы открыть воду, контраст между столиком и ее совершенно грязной, черной от копоти рукой заставил ее внутренне съежиться, перед тем как поднять голову.
В зеркале перед нею нарисовался чумазый кошмар. Волосы были покрыты мокрой сажей и воняли дымом. Лицо было настолько черно, что более-менее отчетливо вырисовывались только глаза, и они были покрасневшими. С этими красными глазами она напоминала себе демона из ада.
Она содрогнулась, вспомнив, как близко подобрался огонь. Учитывая, что она не могла представить, как вообще умудрилась сохранить на голове волосы, ей не следовало жаловаться на их вид. Шампунь, много шампуня, справится с этим. Очистит от копоти. Ее одежда порвана, но у нее есть другая. Она была жива и невредима, и не понимала почему.
Намыливая и ополаскивая грязные руки, она снова и снова пробовала восстановить точную последовательность событий. Почти утихшая головная боль вернулась с такой свирепостью, что она была вынуждена опереться намыленными руками о край раковины.
Мысли кружились, пытаясь соединиться в логическую последовательность, но она не могла разом охватить всю цепочку.
…она должна была сгореть…
…волосы даже не опалены…
…пузырь…
…дыма не было…
…агония…
Захныкав от боли в голове, она сползла на колени.
Проклятый Рейнтри.
Какая-то вещь здесь напомнила ей о чем-то. Как она стояла перед ним, его руки обернулись вокруг нее, в голове звучали его проклятия, и его... его…
Воспоминания исчезли, прежде чем она успела их ухватить. Боль затуманила зрение, и она уставилась на пузыри мыла у себя на руках, стараясь устоять на ногах. У нее был удар? Боль была настолько сильной и обжигающей, она так заполняла голову, что казалось, череп может взорваться от давления.
Мыльные пузыри.
Мерцающие пузырьки... что-то в них напоминало ей... о чем-то. О том, что было вокруг нее.
Мерцающий пузырь. В ее больное сознание ворвалось воспоминание, такое отчетливое, что вызвало слезы на глазах. Она видела его, он окружал их, защищая от жара и дыма.
Ее голова тогда как будто действительно взорвалась. Сотрясение было настолько мощным, что она не могла сравнить его ни с чем испытываемым ранее, но предположила, что если бы ее переехал поезд или поразил метеорит, ощущения были бы примерно такими же. Как будто распались все клеточки мозга, будто все, чем она была и будет, высосали, забрали и использовали. Она оказалась беспомощна, абсолютно беспомощна, как новорожденный младенец, чтобы сопротивляться боли и человеку, который безжалостно взял все.
Разом все встало на свои места, как будто она вспомнила недостающий кусочек, способный разрешить головоломку.
Она вспомнила все: каждый момент отвратительного ужаса, неспособности действовать и то, как он использовал ее.
Все.
— У тебя было достаточно времени, — позвал он из кухни. — Я слышал, что ты умылась. Иди сюда, Лорна.
Ноги вывели ее из ванной словно Лорна была марионеткой, на руках осталось мыло, что ее разозлило. Он выглядел мрачным, стоял там и ждал ее. С каждым сделанным против воли шагом ее ярость взлетала на новый уровень.
— Ничтожество! — закричала она и, когда подошла, пнула его лодыжку. Она смогла пройти всего несколько шагов мимо него, прежде чем невидимая стена остановила ее, поэтому она развернулась обратно и снова направилась мимо него.
— Задница! — Она заехала локтем ему в ребра.
Должно быть, она не сильно травмировала его, потому что он выглядел скорее удивленным, нежели страдающим. Это привело ее в еще большее неистовство, и когда стена вынудила ее развернуться снова, бешенство перешло на еще один новый уровень; она ходила взад-вперед в пределах границ его воли.
— Ты заставил меня войти в огонь, — со змеиной скоростью она ущипнула его талию.
— Я боюсь огня, но разве тебя это заботило? — Следующий удар угодил в колено.
— О, нет, я должна была стоять там, пока ты делал свои «тумба-юмба», — на этот раз, проходя мимо, она нанесла удар в солнечное сплетение.
— Затем ты изнасиловал мой мозг, ты ничтожество, горилла, шаман хренов, — возвращаясь, она нанесла удар по почкам.
— И в завершении всего этого, ты терся об мой зад своей твердой выпуклостью в штанах! — Она была так разгневана, что последние слова уже пронзительно прокричала, и на сей раз, в удар, нацеленный прямо ему в подбородок, вложила все свои силы.
Он блокировал его быстрым движением предплечья, тогда в отместку она с силой наступила ему на ногу.
— Ай! — вскрикнул он, но в то же время это ничтожество, будь он проклят, смеялся, и следующим своим молниеносным движением схватил ее в объятия и крепко прижал к себе. Лорна открыла рот, чтобы заорать на него, но он нагнул голову и поцеловал ее.
В отличие от насильственной тактики, которую он применял против нее всю ночь, поцелуй был нежен и легок, как перышко, почти сладок.
— Я сожалею, — пробормотал он и поцеловал ее снова. Он вонял так же, как и она, возможно даже больше, но тело под его разорванной одеждой было каменно-твердым, мускулистым и очень теплым в прохладной от работающего кондиционера комнате. — Я знаю, это причинило тебе боль... У меня не было времени объяснить… — Он продолжал целовать ее между фразами, каждое последующее прикосновение его губ становилось немного глубже, длилось чуть дольше.
Она все еще пребывала в шоке: в шоке оттого, что он целовал ее; оттого, что позволила ему поцеловать себя после всего произошедшего между ними; после того, как он сделал все, что он сделал; после того, как она подвергла его этим артиллерийским атакам, двигаясь туда-сюда. Он не принуждал ее; это не было похоже на желание убежать и невозможность исполнить задуманное. Ее руки лежали на его мускулистой груди, но она не предпринимала никаких усилий отодвинуть его, даже мысленных.
