Конюшни находились за домом слева от него, с отдельным подъездом для экипажей. Четыре лошади и помощник конюха составляли все их население, непривычный запах сельской местности наполнял воздух. Напирая на дверь изо всех сил, мы открыли ее и вошли внутрь. Мне пришлось перевести дыхание и поправить шляпку, а Колин провел пятерней по своим растрепанным волосам.
В конюшне была тишина, в темноте и тепле иногда раздавались звуки, производимые животными. Испуганная мышь метнулась из-под наших ног. Лошади скосили на нас глаза. Виднелись очертания экипажей. Я поинтересовалась, где же конюх.
— Он здесь, — решительно сказал Колин, — не слишком впечатляющ, но очень полезен.
Я сделала шаг вперед, но мой кузен замешкался, все еще прислоняясь к двери.
— Колин, — сказала я, наблюдая в полумраке за выражением его лица, — пожалуйста, отведите меня в рощу.
— В рощу? — Он вскинул брови. — Чего ради?
— Вы говорили, мы любили играть там детьми. Мне было бы приятно взглянуть на нее. Возможно, я там что-нибудь вспомню.
Кузен Колин, казалось, готов рассмеяться.
— Вы не знаете, о чем просите.
— Почему?
— Дядя Генри не желает, чтобы вы туда ходили.
Значит, я попала в точку.
Наблюдая за Колином, я продолжила:
— Почему? С ветром мы справимся.
— Дело не в ветре, Лейла. Думаю, вы знаете, почему он не хочет, чтобы вы там были.
— Из-за моих отца и брата, да? Я ценю его беспокойство о моем благополучии, но это не выведет меня из душевного равновесия. Для меня она остается всего лишь маленькой группкой деревьев. Пожалуйста, отведите меня туда.
Он покачал головой.
— Вы действительно не знаете, почему вам стоит держаться подальше от этого места?
— Разве я этого не сказала?
— О, да, ваш отец и брат. Но это не все объяснение.
— Тогда расскажите мне.
— Не могу.
— Но я имею право знать!
Поскольку я закричала, Колин внезапно схватил меня за плечи и метнул на меня такой взгляд, что меня пробрала дрожь.
— И зачем вы только вернулись, Лейла! Это не к добру, разве вы не видите? Вы думаете, что все знаете, но вы не знаете и половины всего! Оставьте Херст сегодня же…
— Нет!
— И возвращайтесь к своему красавцу-архитектору. Забудьте Пембертонов, мы не можем дать вам ничего хорошего.
— Колин, скажите мне, пожалуйста, что все от меня скрывают? Я чувствую это в их присутствии. Я знаю, что вы, Тео, мои тетя и дядя хранят тайну. Я хочу знать. Я имею право!
— Вы не имеете права!
— Имею, как и вы, поскольку я тоже Пембертон. Я родилась в этом доме! Ваш отец и мой отец были братьями. Что бы здесь ни случилось, не важно, каким бы постыдным оно ни было, у меня есть право это знать. Поэтому я и вернулась. Не ради денег или нарядов, но ради наследия, которое я смогу назвать своим!
— Даже если это наследие состоит в безумии и убийствах?
— Тем более. Скажите мне, Колин, пожалуйста!
Его зеленые глаза внимательно разглядывали мое лицо в той изучающей манере, к которой я начинала привыкать.
— Хорошо, — пробормотал он, — я расскажу, но когда вы все узнаете, обещайте мне одну вещь.
— Какую?
— Что вы не станете презирать и ненавидеть меня за то, что именно я рассказал вам это.
— Колин…
Темнота сгустилась вокруг нас, свирепый ветер гудел в деревьях.
Колин мрачно стиснул зубы и бесцветным голосом начал:
— Ваша мать оставила этот дом двадцать лет назад не только потому, что она была убита горем: она уехала и ради того, чтобы увезти вас. Чтобы увезти вас отсюда, Лейла, от того, что здесь случилось. Я знаю, вы спрашиваете себя, почему вы не можете вспомнить то, что было до вашего шестого дня рождения, но я знаю причину… так же, как и другие. Мы все обладаем памятью, от которой вы так милосердно избавлены. Да, это связано с рощей, и ваши отец и брат умерли там. Но было тут и еще кое-что. — Колин глубоко вздохнул. Его ладони все еще крепко сжимали мои плечи. — Мы все были здесь в тот день; никто не уезжал из Херста. Сэр Джон и бабушка Абигайль, двоюродная бабушка Сильвия, мои отец и мать, дядя Генри и тетя Анна, Теодор и Марта. И, конечно, вы и ваша мать. Мы все были дома в тот день. Ох, Лейла… — Он остановился и снова внимательно глянул в мое лицо. — Лейла, мне трудно произносить эти слова, поскольку я знаю, что они сделают с вами. Если бы вы никогда не вернулись, вы бы продолжали свою счастливую жизнь, вышли бы замуж за Эдварда Чемпиона и никогда не вспоминали бы о Пембертон Херсте. Но из-за того, что вы вернулись, и из-за того, что я должен вам сказать сейчас правду, ваша жизнь никогда уже не будет такой, как прежде.
Он еще раз глубоко вздохнул, и его пальцы глубже вдавились в мои плечи.
— Это касается вашего отца и брата и того, как они умерли. То, что Тео рассказал вам, все это правда, насчет ножа, и убийства, и самоубийства, но он пропустил один факт. А факт этот в том, что в тот день в роще был еще один человек.
Я застыла.
— Еще один человек, который прятался в кустах и наблюдал, как совершалось кровавое убийство. Кто видел, как Роберт Пембертон перерезал горло маленькому Томасу и потом вонзил нож в свою собственную грудь. И этим третьим лицом… Лейла… были вы.
Я отвернулась от Колина и спрятала лицо в ладони. Я слышала, как его голос продолжал.
— Мы втроем нашли вас там, стоящей над их телами, совершенно потрясенную. Вы не плакали, Лейла, не издали ни звука. Вы были просто маленьким пятилетним ребенком, изумленно смотревшим на двоих людей, лежавших на земле. Дядя Генри поднял вас и понес домой, а я поскакал в Ист Уимсли за доктором. Тео нашел вашу мать в саду и привел ее в дом, где она должна была узнать новость.
Ладони Колина вновь легли на мои плечи, но на этот раз мягко.
— Вы не издали ни единого звука, Лейла, ни в тот день, ни на следующий. И вы не могли есть. Вы просто сидели в своей комнате с неизменно изумленным выражением лица. Но ваша мать рыдала. Она рыдала так громко, что ее было слышно во всем доме. Как это ужасно. Я никогда не знал такого черного дня.
Мне удалось вновь обрести дар речи:
— А что случилось потом?
— А потом вы обе исчезли. Рано утром, на третий день после происшествия, мы услышали шум колес на подъездной аллее и обнаружили, что исчезла легкая двухместная повозка. Вы и ваша матушка уехали в ней, оставив все ваши вещи. Она даже саквояж не собрала.
— И никто не последовал за нами?
Он молчал.
Я повернулась к нему:
— Убитая горем вдова и пятилетний ребенок были членами вашей семьи, и никто не поехал за нами?
— Лейла, прошу, послушайте…
