не всего лишь нравящейся. Я дала ему односложный ответ на его откровенный вопрос, и на следующий день он уехал из города. Ну почему он ничего не сказал? Почему люди начинают говорить только в самом конце жизни, перед лицом неминуемой смерти? В нашем случае, как и в большинстве других похожих, это уже совсем неважно. Шестьдесят два года назад я выбрала Геральта, в браке с которым была счастлива так, как бывают счастливы очень редкие, а может быть и совершенно исключительные пары. Прожив такую сильную любовь, я не променяла бы её, даже если бы мне пообещали взамен еще более сильное чувство. Мне не нужна вторая жизнь. Я хочу наконец встретиться с любовью всей моей жизни. И время этой встречи уже близко. Я это чувствую и я этого не отменю.
Никогда прежде я не бывала в гостях у своих детей так часто: дважды за одну неделю! Прежде я рисковала бы с ума сойти от радости, теперь же чувствовала только усталость… Слишком шумно, снова чрезмерно пахнет духами Лукреции, все сосредоточены исключительно на денежных вопросах, а у меня ноет обожженное предплечье, о состоянии которого все, кроме меня самой, снова успешно запамятовали.
Прошло всего лишь полтора дня с момента оглашения мистером Пибоди последней воли Арми Боффорта, а все мои родные люди, и даже не очень родные, уже были оповещены о том, что каждый из них стал наследником баснословного наследства. Как дружные между собой родственники, они разделили всё поровну: Джерри и Лукреция, Йен и Шанталь, Керри, Тиффани, Закари и Присцилла – ровно восемь совершеннолетних наследников. Но как же они не учли несовершеннолетних? Как же Валери и Бен, Лаура, Фэй и Дейзи? И меня тоже не учли. Снова.
– Вы забываете, что десять миллиардов – это всего лишь стартовая цена вакцины, – широко улыбаясь и протягивая попкорн Тиффани, Джерри правил семейным собранием (первым, на которое меня пригласили мои взрослые дети). – Тот юрист, Джим Пибоди, сказал, что десять миллиардов вовсе не потолок, а я ему верю, как самому себе. Представьте, какие состояния захотят вывалить за возможность омолодиться миллиардеры всего мира…
– Ты прав, – щелкнула пальцами с пурпурными ногтями Лукреция, – нам необходимо устроить самый жёсткий и самый громкий аукцион, который только видывала Америка. В конце концов, речь идёт не о ширпотребе, а о настоящих восьми кубиках вакцины Боффорта! Тот хороший человек, Джим Пибоди, сказал, что их всего семь и аналогов в мире нет, так ведь, Джерри, дорогой?
– Да, всё верно, дорогая.
– Бен уже заказал себе барабанную установку, о которой мечтал с пелёнок, – угощаясь лакрицей, подала голос Присцилла. – А Валери хочет заказать на день своего рождения выступление бой-бэнда “Five suns of Africa” – она с пятого класса влюблена в главного вокалиста.
– Барабанная установка и музыкальная группа? – встряла Тиффани. – Вашим детям, Закари, нужно учиться мыслить шире. Я уже выбрала себе особняк в Италии…
– Особняк? – Закари скрестил руки на груди. – Видел я его, ты ведь уже показала его фотографии. Так вот это совсем не особняк, дорогая моя сестрёнка. Это полноценный дворец королевской особы.
– Машину себе обновлю, – подала голос Керри, пятью минутами ранее сообщившая о том, что как только получит на руки свою долю, сразу же переедет жить в Нью-Йорк.
– Твоей машине всего лишь два года, мы с матерью купили её тебе в честь рождения Дейзи, – заметил Джерри.
– Это всего лишь Ford. Я хочу Land Rover. В конце концов, я мать-одиночка, я могу себя порадовать машиной, тем более это не так роскошно, как покупка виллы на Тенерифе, которую ты пообещал Лукреции, да, папочка?
– А почему… – подала голос я и замолчала, чтобы дать всем возможность обратить на меня внимание.
– Да, мамочка? – сосредоточившись на попкорне, первой обратила на меня внимание дочь.
– Почему никто не предложит вколоть вакцину мне? Ведь это реальная возможность продлить мне жизнь. Ведь в теории, можно было бы попробовать вколоть эту дозу мне, и, в случае успеха, я, может быть, смогу прожить дольше, и тогда вам не нужно будет заботиться о доме престарелых.
Все замерли. Шанталь поперхнулась попкорном. Йен начал усердно стучать её по спине. Первым очнулся Закари:
– Это слишком опасно. Вдруг вакцина тебя убьёт?
– Ты хорошо заметила, мама, – вновь заговорила Тиффани, – что этот путь можно было бы попробовать реализовать только в теории. Закари, несомненно, прав: мы не можем рисковать твоей жизнью, чтобы проверить действенность этой неопробованной никем вакцины.
– А жизнями миллиардеров рисковать можем, потому что это не грех, – нервно хихикнула Присцилла.
– Мама, всё изменилось, – Джерри перевалился через кухонную столешницу, за которой все мы стояли, и обеими руками взял меня за мои иссохшие от старости ладони. – Теперь мы тебя никуда не отдадим. Никакого престарелого дома. Забудь об этом. Теперь мы можем нанять тебе целый штат прислуги, так что нет надобности в твоём переезде из твоей любимой квартиры.
Вот как… Им всем виллы и дворцы, а мне нет надобности покидать свою крохотную квартирку.
– А как же слова Тиффани о том, что даже если бы у каждого из вас было бы по за́мку, вы всё равно не смогли бы забрать меня к себе?
– Это была метафора, мама, – моя строгая дочь едва не закатила глаза по примеру своей племянницы. – Не утрируй, пожалуйста, желая вызвать у меня чувство вины на ровном месте. И потом, забирать мы тебя к себе не будем. Ты ведь этого и не хотела, так ведь? Вот мы и не будем идти против твоей воли. У тебя будут прислуги и обеспеченная всем необходимым старость…
– А вы знаете, что мне необходимо?
Мой вопрос потонул в череде новых восклицаний моей семьи: “Мы никогда не были особенно богаты, всегда средний класс, а здесь вдруг…”, “Нужно назначить дату аукциона…”, “Можем устроить семейный шопинг в Париже…”, “Белое золото всегда в цене и в моде…”, “Можем купить билеты на спектакль в первый ряд…”, “Интересно, какие напитки подают в бизнес-классе…”, “Познакомлюсь с королевой красоты…”, “Ни дня больше не буду работать…”, “Найму няню, чтобы наконец перестать быть обслугой младенца…”, “Подарю лучшей подруге часы Rolex, вот ведь она удивится…”.
Меня вызвалась завести домой сама Тиффани. Я прежде никогда не была пассажиркой её серебристого BMW. Получается, Джерри чуть ли не впервые за всю свою жизнь оказался прав: всё действительно изменилось.
– Значит, особняк в Европе? – первой заговорила я, стоило нам отъехать от дома Джерри. – А я
