В коридоре никого не было. Татьяна вздохнула с облегчением. Теперь оставалось только быстро дойти до двери и успеть открыть ее, пока никто не появился. Очень неприятно будет, если придется объясняться, когда ее застигнут ковыряющей ключом в замочной скважине… Да еще этот, с лестницы, может заглянуть — просто на всякий случай проверить, куда она пошла. И увидит ее перед интересующим их номером.
«Раз, два, три!» — скомандовала себе Татьяна, глубоко вздохнула и устремилась по коридору направо, как ей объяснила Ирина.
Ковровая дорожка скрадывала шаги, Татьяне казалось, что она неслышно летит или бредет во сне, не оставляя следов. При этом каждый мускул ее тела дрожал от напряжения, и она почувствовала, как по спине между лопатками скатилась холодная капля пота.
«Соберись, истеричка!.. — подумала она, чувствуя, как дрожат колени. — Осталось совсем чуть-чуть!.. Тебя Георгий ждет, дура трусливая!» Видимо, упоминание имени Георгия подстегнуло ее натянутые нервы, и Татьяна решительно сделала два оставшихся шага до двери, выпрямилась, непринужденно оглянулась, делая вид, что поправляет волосы, и, никого не увидев, вставила ключ в замочную скважину. Дверь отворилась, она вошла, напрягая зрение после яркого света в коридоре, и сразу поняла, что предчувствия ее не обманули.
В номере кто-то был.
Свет в номере не горел, но тишина была угрожающей.
Татьяна замерла в темноте, не зная, что делать. Прикинуться «рум-сервис»?.. Да, наверное, это единственное правильное решение. Кто бы ни находился сейчас в номере, полиция или бандиты, они не смогут сразу узнать ее в этом вульгарном наряде, с этими волосами и макияжем. Значит, ей следует держаться уверенно, естественно и, по возможности, нахально, — может, кривая вывезет.
Она чуть кашлянула и уже открыла рот, чтобы игриво позвать хозяина, когда в темноте рядом с нею возникло некое почти неощутимое движение, и сильная ладонь закрыла ее лицо.
От неожиданности Татьяна резко дернулась, не устояла на высокой неудобной платформе босоножек и подвернула щиколотку. Боль была такой острой, что она застонала. Ладонь, зажимающая ее рот, приглушила стон, и знакомый голос прошептал прямо в ухо:
— Тихо, это я!
Рука еще секунду задержалась на ее лице, а потом медленно соскользнула.
— Георгий!.. — прошептала Татьяна задыхающимся голосом. — Черти бы тебя взяли!.. Что ты здесь делаешь? С ума сошел? А если тебя увидели?
Георгий молча увлек ее в глубину комнаты, где из окна пробивался свет вечернего Манхэттена. Он стоял перед ней и усмехался, и эта усмешка ее разозлила окончательно.
— Балбес, — сказала она. — Безответственный тип. Со мной чуть инфаркт не случился… Ты вообще соображаешь, что ты делаешь?
— Очень хорошо соображаю, — кивнул он. — Если тебя раскусили, одной тебе ни за что не выбраться. А ты мне нужна. Поэтому я здесь.
— Да, но как…
— В окно, — перебил Георгий. — Это просто, если умеючи.
— На третий этаж? — недоверчиво спросила Татьяна и поморщилась от боли в лодыжке.
Это не укрылось от Георгия. Его лицо стало встревоженным.
— Ты что? Сердце?
— Да ну тебя, — она сердито нагнулась и начала растирать щиколотку. — Ногу подвернула на этих копытах. Из-за тебя. Как, интересно, ты собираешься отсюда выходить?
— Босиком, — ответил он серьезно, и присел, озабоченно разглядывая ее ногу. — Болит? Дай-ка, я посмотрю.
Он быстро ощупал ее лодыжку и с облегчением поднялся.
— Ничего страшного. Ни вывиха, ни растяжения. Пройдет. Прости, что я тебя напугал. Я не хотел, чтобы ты зажигала свет в этом номере.
— А почему ты решил, что меня раскусили? По-моему, я прошла совершенно спокойно, никто не догадался…
— Я не решил. Я предположил, что это может случиться. К тому же, тебя могли ждать в номере. И вообще. Есть одна вещь…
Он сунул руку под свитер и вытащил из-за пояса джинсов маленький, тускло блеснувший пистолет.
— Видишь? Он мне был нужен, а ты бы его не нашла.
— Если бы ты объяснил, где — нашла бы, — огрызнулась Татьяна, со страхом глядя на пистолет. — Ты что, собираешься из него стрелять?
Георгий молча посмотрел на нее и убрал пистолет назад за пояс. Татьяне стало стыдно. Что она, в самом деле, ребенок?.. Давно уже понятно, что история, в которую она угодила, вовсе не игрушки, и появление пистолета вполне закономерно.
Георгий подхватил с пола изящный кожаный кейс и снял с вешалки плащ.
— Я взял все, что мне было нужно, — тихо сказал он, нагнувшись к ее уху. — Теперь постараемся выйти отсюда без потерь.
Они подошли к окну. Татьяна почему-то оглянулась. В щель между неплотно задернутыми шторами просачивались цветные блики. По противоположной стене скользили тени, и комната вдруг показалась Татьяне похожей на внутренность волшебного фонаря.
— Ты видел этих, у входа? — спросила она тихо. — Двое. Не знаю, кто — полиция или твои знакомые… скорее, второе. Потому что еще один стоит на черной лестнице и разговаривает по-русски. Я не думаю, что полиция в Нью-Йорке внезапно перешла на русский язык.
— Как ты прошла мимо этого третьего? — голос Георгия звучал напряженно. — И тогда должен быть еще четвертый, здесь, на этаже, у лифта.
— Не знаю, я четвертого не видела… может, он отходил куда-нибудь. А как прошла… ну, очень просто. Он ко мне — по-русски, а я к нему — по-английски, как из пулемета, да с итальянской жестикуляцией. Он-то караулил не слишком молоденькую русскую дамочку, — Татьяна усмехнулась в темноте. — А тут итальянская шлюха…
— Молодец, — Георгий сжал ее руку. — Теперь так. Здесь в номерах нет ванной, но зато на каждом этаже общая душевая и общая кухня. Окно в номере выходит на балкон, который тянется вдоль всего этажа. Это для нас удобно, но, с другой стороны, нас могут засечь с улицы и из других номеров. Поэтому нам придется быть предельно осторожными. В общем, я открываю окно, вылезаем на балкон и тихо-тихо идем до конца коридора — в кухню. Я очень надеюсь, что в кухне они никого не поставили. У них просто народу не хватит на это — не забывай, что основные силы поехали брать нас в мотель. Их от силы четверо, а это лучше, чем десять… Таня, — он взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза. В его глазах отражались огоньки с улицы. — Я хочу, чтобы ты разулась, двигалась тихо, как кошка, и ни при каких обстоятельствах не теряла головы. Еще вот что. Давай твою сумку…
Он раскрыл свой кейс. Таня приглушенно ахнула: в кейсе были плотно уложенные пачки денег. Георгий очень быстро переложил часть пачек в ее сумочку, застегнул замок, ремешок сумочки перебросил через ее плечо и голову наподобие того, как носили когда-то почтальоны. Теперь сумка никак не могла свалиться с плеча и потеряться. Покончив с этой операцией, он ободряюще улыбнулся Татьяне и сказал:
