– Катя здорова?
– Это ужасно, Андрюша!.. Она совсем убита…
Он помолчал, глядя в окно. "А дети?" – глухо спросил он через минуту… Слезы мгновенно наполнили глаза Сони.
– Это ужасно! Неужели ты не вернешься?.. Мы ждем тебя каждую ночь…
Он разом обернулся.
– Почему ты это знаешь?.. Почему ты знаешь, что она меня ждет?
Соня молчала, опустив голову…
– Я не вернусь, Соня, ни сегодня, ни завтра… Я вообще ничего не знаю… Если ей это тяжело выслушать, не добивай ее! Не говори ей ничего… Ах! Я предпочел бы вражду, проклятия, ненависть… Этого я не ждал… Это меня самого лишает мужества… – Он на мгновение закрыл глаза рукою.
Послышались шаги Софьи Львовны. "Что же ей сказать?" – быстро, шепотом, спросила Соня.
– Скажи ей, что я ее люблю! – разбитым звуком сорвалось у него.
Как автомат, Соня прошла в гостиную. Там смолкли и глядели на нее сквозь волны табачного дыма.
– Вообще можем ли мы использовать вашу квартиру? – ласково спрашивала хозяйка.
– Да, да… Пожалуйста… Андрюша… Если тебе… или кому-нибудь понадобится ночевать… – У нее перехватило горло.
– Спасибо, милая! – рассеянно улыбнулся он. – Да, вот еще что, Соня! Сделай милость, зайди к маменьке, передай привет!
Послышался звонок. Все тревожно переглянулись. Майская пошла отпирать. "Кто там?" – "Земляки"… – "Ах, это Борис!.."
Зейдеман вошел в пальто, шапке и калошах… "Вчера расстреляна Бессонова", – сказал он беззвучно.
Майская закричала. Все невольно встали и окружили Зейдемана.
– Не может быть! – прошептала Софья Львовна. Затем настала жуткая тишина. Зейдеман сел на стул, расстегнул пальто и отер пот с лица.
– Вторая жертва… – глухо сказал кто-то.
Зейдеман махнул рукой.
– Вы плохо считаете, Александр Петрович…
– Борис, может быть, это ошибка? – сказала Софья Львовна.
– Это факт. Ее арестовали третьего дня, когда она утром шла с директивой к боевой организации… Там ее ждали до вечера… Навели справки… Ее никто не видал с тех пор, как она вышла…
– Но почему вы думаете…
– Левин видел вчера, как ее вели к реке…
Майская закрыла лицо. Тишина, полная ужаса, длилась несколько мгновений.
– Извозчика привели… Меньше рубля не берет, – сказала кухарка, просовывая голову в дверь.
Соня слышала, как кто-то спросил Тобольцева: "Вы опять на Пресню?" Он ответил, смеясь: "Разве, в сущности, это не все, что нам осталось?.."
Он вынес шкатулку и поставил ее в ноги к Соне, под полость. "До свидания и спасибо! – ласково сказал он и опять поцеловал ее щеку. – К маменьке сходи нынче же!"
Из окон на них глядели с любопытством чужие лица мужчин. "Какая хорошенькая! – сказал один. – Кто она? Не партийная?.." "Вот, подите ж! – усмехнулся другой. – На какой риск идет!" "Ей сойдет скорее, чем нашему брату… Красива, хорошо одета… Наверное пропустят…" – "А все-таки это геройство, господа!.. Только уж в очень странные дни мы живем, что потеряли мерило вещей…"
Соне, действительно, удалось благополучно добраться домой, хотя извозчик еле плелся и ехал большими улицами, натыкаясь всюду на патрулей. "Ну что ж? – всякий раз думала она, поводя плечами. – Ну и пусть!.." А они глядели на хорошенькое, безучастное личико, на красивую шапочку с горностаевой опушью и концы белого воротника. Соня казалась Снегурочкой, далекой от земли и ее волнений. Никто из этих простых людей не сумел бы осмыслить и формулировать впечатление, которое эта красота вызывала в них, но решительно каждый на ее вопрос: где можно проехать? – вежливо указывал ей путь. Так она и добралась, невредимая.
"Пришлет он теперь или нет кого-нибудь узнать о моей судьбе?" – с горечью думала Соня. Но прошло еще два дня, и никто не пришел… Правда, у нее ночевали на диване, в гостиной – один раз этот самый Дмитриев, другой раз дружинник от Тобольцева, которого она впустила, услыхав пароль, данный ей на прощание. Но он не приходил.
В тот же день она пошла к Анне Порфирьевне. Тоска гнала ее на улицу. Ей нравилось рисковать собой. Когда она позвонилась в Таганке, уже смеркалось, и Капитон, испуганно, не снимая цепи с двери, поглядел на нее в щелку. "Батюшки! Что случилось?" – "Ничего не случилось! Просто в гости пришла…" "Вот отчаянная!" – ахала Фимочка. Как все обыватели, в эти дни они жались друг к другу в столовой, за самоваром, и все вечера играли в стуколку. Дети Веры Ивановны глядели "Ниву"[269]. Анна Порфирьевна догадалась и с захолонувшим сердцем встала навстречу гостье. Они заперлись наверху. Анна Порфирьевна сияла. У нее не было слов, чтоб отблагодарить Соню за эту весточку, но, когда та выходила, она шепнула ей ласково и стыдливо, горячо целуя ее: «Скажите супругу, чтоб о деньгах на Крым не беспокоился! Это Андрюшина воля…»
В передней ее поджидали братья. "Где ж это он околачивается?" – злобно спросил Николай. "Ничего не знаю!" – отрезала Соня. – "Ну, а как через вас до него доберутся? Или вы думаете, что это трудно?" – "Попробуйте!" – усмехнулась она. – "А кто доносить пойдет? Кто? – гаркнул Капитон, свирепо скашивая глаза на брата. – Ты, что ли, пойдешь? У!.. Дура!.." Николай обиделся и ушел к себе.
Анна Порфирьевна велела Ермолаю заложить сани. "Только до Остоженки, – говорила Соня. – Там я уж одна переулками дойду…" "Мимо баррикад?" – ужаснулся Капитон. "Ну что ж? Я привыкла… Каждый вечер хожу… Там ни души нет…"
Капитон в передней шепнул ей: "Увидите Андрея – скажите ему, чтоб жену пожалел!.. Подлец ведь он выходит… по всей линии…"
– Он поступил по убеждению, Капитон Кириллыч!
– А начхать на его убеждения! Зачем женился?..
Соня молча вышла на крыльцо. Страшная тяжесть опять опустилась ей на душу…
– Ты с ума сошла по ночам таскаться! – закричала на нее Катерина Федоровна. Соня, не раздеваясь, вошла в кабинет.
– Я сейчас видела Андрея… – беззвучно молвила Соня.
Катерина Федоровна вздрогнула… Она молча глядела на сестру. Она ждала…
– Он сказал: "Скажи Кате, что я ее люблю…"
Та все так же стояла, тяжело дыша, не разжимая губ. Соня села, оглянулась с тоской и бросила муфту и воротник на тахту. Безграничная усталость пересилила даже ее отчаяние.
– Где ты его видела? – глухо спросила сестра.
– Этого, Катя, я тебе не имею права сказать…
У той вырвалось движение изумления и гнева. "Почему ты его увидала? Как это случилось?.." Однотонно и вяло Соня рассказала, как приходил гонец и принес записку.
– И он за этим только и звал тебя?
Соня устало молчала, опустив голову.
– Софья! Я тебя спрашиваю: зачем он тебя звал?
– Просил сходить к матери и передать тебе, что он тебя…
– Молчи! – страстно перебила Катерина Федоровна. – Не смей мне говорить об его любви!.. И не лги мне, Софья!.. Он мог сам прийти сказать мне это!.. Не через тебя!.. А если тебя он позвал, стало быть, ты ему нужна на что-то… Молчишь?.. Ладно, молчи!.. Но знай, что меня ты не обманула… Он и из тебя хочет выжать все соки… как сделал это со мной… Хочет бросить тебя под ноги другим… Через тебя шагнуть куда-то… Подлец он!.. Подлец!.. Он все у меня отнял… а теперь тебя хочет погубить… Мою последнюю радость!
