— Господи, Паша, да где же ты раньше был! Если бы я все это знала заранее…
— Знал бы, где упасть, — соломки постелил… Итак, они ищут богатых дурочек, несчастных жен, пропадающих без ласки и внимания мужей.
Мои глаза налились слезами, и я отвернулась в сторону.
— Те два мужлана, которые тебя изнасиловали, — типичные ломщики слабого пола, на воровском жаргоне — «лохмачи». Место их деятельности — специально подбираемые или покупаемые квартиры, которые по воровским обычаям подпадают под так называемые «пресс-хаты». Настоящие воры в законе не только порицают такой способ вербовки жен, но и беспощадно расправляются с теми, кто участвует во всем этом. Наверное, поэтому и грохнули твоего блондинчика.
— В смысле как лишнего свидетеля?
— Нет, просто воры в законе не очень жалуют ловеласов и «лохмачей» и зачастую очищают свои дома. Тебе этого не понять. Ты на зоне не сидела, воровских понятий не знаешь.
— А ты сидел?
— Да, я был один раз судим.
— За что?
— Вооруженный грабеж.
— Именно там ты узнал воровские законы?
— Нет, их мне довелось узнать раньше. Я сейчас свое прошлое ворошить не желаю, мы говорим о тебе. Главная цель «лохмачей» — психологически сломать жертву и втянуть ее в конкретную работу для организации. Что с тобой и сделали.
Тебя запугали. Тебе хватило изощренно-извращенного, сексуально-садистского давления. Обошлось без избиения.
— Но ведь меня могли убить?
— Да кому ты нужна!
— Ты так считаешь?
— Убивают крайне редко.
— Но ведь все-таки убивают.
— Некоторые женщины предпочитают быть убитыми, чем изнасилованными «лохмачами».
— Это упрек!
— Нет. Это так просто. Убивают лишь тогда, когда слишком долго не удается сломить сопротивление, и «лохмачи» входят в садистский экстаз. В таких случаях погибшая женщина становится без вести пропавшей, так как следы преступления тщательно маскируются и скрываются.
— Ну а если труп найдут?
— Если труп находят и дело идет к раскрытию, то органам выдают так называемых «грузовиков».
— Это кто?
— Это подставные фигуры, вынужденные взять на себя убийство. Как правило, они в чем-то успевают провиниться перед организацией. «Грузовики» признаются в совершении преступления, попадают в места лишения свободы и получают льготы со стороны главарей организованной преступности. Тебе повезло, что «лохмачи» не устроили тебе конвейер.
— Это как?
— За три часа тебя могли изнасиловать от двух до десяти человек и более. Происходит это в извращенной форме. В результате ты получаешь жуткую психологическую травму.
— Я и так ее получила. Я боялась своих насильников и беспрекословно исполняла все их приказания.
— А почему ты не пошла в ментовку после случившегося?
— Любая женщина боится позора, никому не хочется говорить, что тебя изнасиловали. А меня заманили в эту, как ты говоришь, «пресс-хату» с помощью любовника. Я боялась, что муж обо всем узнает, и стремилась с помощью молчания избежать более неприятных последствий. В конце концов, я боялась за свою жизнь, жизнь мужа, ребенка. Я думаю, что тебе известно о таком факте, как коррумпированность правоохранительных органов, — это когда преступникам удается «нейтрализовать» заявительницу уже на стадии проверки обстоятельств надругательства над ней. Оступившись, я попала в настоящую волчью яму, а выбраться из нее практически невозможно.
— Это понятно, в такие ловушки попадают не только легкомысленные дамочки вроде тебя, но и вполне матерые хищники.
— Гадко все это, настолько гадко, что жить больше не хочется. Я тебя, наверное, утомила своим рассказом?
— Почему, нет. Я все равно пока не сплю.
— Завтра я уйду и не буду тебя больше беспокоить.
— Куда? Искать «лохмачей»? — усмехнулся Павел.
— Нет, в первую очередь я найду Галку. Она как миленькая выложит интересующую меня информацию. Ладно, я пошла спать.
— Иди, — задумчиво произнес мой знакомый и повернулся на другой бок.
Я пошла к себе в комнату и легла на кровать. Мысли путались. Ловелас, «лохмачи», воры в законе! Какая я дура, что так глупо позволила подставить себя и свою семью! Да, начинать нужно с Галки. Закрыв глаза, я сама не заметила, как погрузилась в сон.
Проснулась от того, что услышала чьи-то голоса. Быть может, мне показалось? Ведь в доме больше никого нет… Я подошла к окну. На улице начинало светать. Прислушавшись, я догадалась, что голоса доносились с улицы.
Если не ошибаюсь, говорит Павел и кто-то еще. Разговор идет на повышенных тонах. Я тихонько подкралась к двери, встала за створкой и выглянула в щелку.
Рядом с крыльцом сидел Павел, вернее, полулежал на земле. Около него стоял незнакомый мужик лет сорока. Одной рукой он держал Павла за шиворот, а в другой у него был пистолет. Чуть поодаль виднелась заляпанная грязью тачка. В ней никого не было. Понятно, незнакомец приехал сюда ночью на машине и что-то требует от Павла. Меня слегка затрясло, но я все же осталась у двери.
— Я в последний раз тебя спрашиваю, где бабки? — Голос незнакомца не предвещал ничего хорошего.
— Я их истратил.
— Скажи на милость, как за сутки можно истратить пятнадцать тысяч долларов?
— Гарик, ты же меня знаешь, я отработаю эти деньги, — произнес Павел.
— Почему ты их не отработал сразу?
— Не смог. Я же тебе говорю, в тот день в доме, где живет наш клиент, произошло убийство. Ментов понаехало немерено. Хлопнули какого-то мужика. Я в это время был на чердаке, готовился к заданию. Уже винтовку в руках держал.
Вдруг слышу рев сирен. Менты бы в любом случае чердак стали чистить. Какое на хрен задание?! Я все сложил и ушел оттуда к чертовой матери!
— Но тебе же дали аванс, пятнашку баксов.
— Я же тебе говорю, что на днях отработаю эти деньги. Пусть все успокоится.
— Я не знаю, что ты собираешься делать, но заказчик хотел, чтобы его просьба была выполнена именно в тот день. Есть закон — подчиняться воле и желаниям заказчика. Даже стихийное бедствие не может помешать исполнению заказа, а ты гонишь тут про каких-то ментов. Надо было срочно сделать работу и уматывать.
— Я бы не уложился по времени.
— Раз не уложился, тогда гони деньги обратно. Заказчик не доволен.
— Хорошо. Убери пушку. Получишь ты свои деньги, хрен с тобой. Вернее, не твои, а заказчика.
— Только пятнашка его уже не устроит.
— Как это не устроит?
— Молча. Ты, Паша, дело запорол, значит, отдавай бабки с процентами. Гони двадцатку, и тебе простят твой косяк.
— Гарик, ты, по-моему, вколол себе слишком большую дозу героина. Какая на хер двадцатка!
