Заплывший в библиотеку Ламбре, посветил ему фонариком и Мурику поднял палец вверх, показывая, что нужно всплывать. Ламбре поплыл к окну, а Мурик, закрыв книгу и положив её в санитовый пакет, уже не сомневался, что это дневник, и, работая ластами, поспешил за своим помощником.
Вынырнув из окна, он увидел вверху чью-то фигуру, а человек в маске, висевший в воде рядом, саданул его чем-то по лбу. В последний момент ясного сознания Мурик ощутил, как из его рук выдирают санитовый пакет с дневником.
***
Привычно постучав в дверь, Орлов не услышал ответа и уже собирался уйти, так как Эмилия, вероятно, куда-то ушла, но дверь открылась, и на пороге показался высокий крепкий мужчина с кудрявой головой, длинными бакенбардами и весьма пронзительным взглядом. Его белый шейный платок, высовываясь из-под шёлкового шарфа, выглядел несколько неряшливо, а просторное пальто увеличивало его и так огромную фигуру. Рассматривая в упор Орлова, он спросил: — Что вам угодно, мсье?
Орлов, не зная мужчину, не мог понять, кем он является для Эмилии, поэтому представился и сказал:
— Генерал-майор Орлов. Я хотел бы видеть мадемуазель Эмилию.
— Боюсь, что мадемуазель Эмилия не сможет вас принять, — сказал мужчина, не представляясь, и Орлов собирался применить силу, чтобы увидеть любимую, но она, видимо, услышала его голос и сама подошла к двери:
— Мишель! Я рада тебя видеть! — воскликнула она, но её заплаканное лицо говорило о том, что она только соблюдает правила приличия.
— Что случилось, Эмилия? — спросил Орлов, проходя в дом мимо неохотно посторонившегося мужчины.
— Знакомься, это мсье Эжен-Франсуа Видок, он занимается расследованием, — сообщила Эмилия, показывая на мужчину.
— Расследованием чего? — не понял Орлов.
— Ах, меня обокрали, — воскликнула Эмилия, снова пуская слёзы.
— К сожалению, я должен вас покинуть, — сообщил Видок и, кивнув Орлову, добавил: — Дела.
Возле порога он обернулся и сказал Эмилии:
— Если вспомните что-нибудь важное – найдёте меня в «Сюртэ» на улице Святой Анны.
Расспросив Эмилию, Орлов узнал, что её ограбили подчистую, не оставив ей ни одного су. Как оказалось, она получала ежегодную ренту, которую хранила в стене спальни за картиной. К тому же грабители опустошили в её доме все ящики, забрав драгоценности и серебряные приборы.
— Представляешь, они украли даже твой портрет, — хлюпая носом, сообщила Эмилия. Выслушав её, Орлов вытащил из кармана всю наличность, что у него имелась, и выложил на стол.
— На первое время, — сказал он, поглаживая её волосы, — а завтра попрошу жалование за четыре месяца и передам тебе.
— Милый Мишель, — улыбнулась ему Эмилия, — это очень трогательно, но я не могу принять у тебя деньги.
— Почему? — не понял Орлов.
— Я тебя люблю.
Орлов застыл, пораженный логикой Эмилии. Он мог ожидать любой ответ, но не такой.
— Почему? — снова спросил Орлов, вглядываясь в её большие глаза.
— Как ты не понимаешь? — удивилась она. — Если я возьму деньги, я буду выглядеть, как содержанка, — сказала Эмилия, отвечая ему взглядом. Орлов на мгновение задумался и спросил:
— Если бы эти деньги дал тебе муж, ты бы не выглядела содержанкой?
— Нет, — улыбнулась Эмилия, — но ты мне не муж.
Орлов стал перед Эмилией на одно колено и спросил:
— Я прошу у тебя руки, ты будешь моей женой?
Эмилия растерялась и не знала, что сказать. Опустившись на колени рядом с Орловым, она посмотрела на него и взволновано сказала:
— Мишель, это так неожиданно. Я, право, не знаю, что тебе ответить. Сможешь ли ты принять меня такой, какая я есть?
— Ты мне нравишься, такая как есть, — сказал ей Орлов и спросил: — Ты согласна быть моей женой?
— Мишель, твоё предложение из области моих мечтаний и мне необходимо время, чтобы свыкнуться с этой мыслью, — сказала Эмилия.
— Так ты возьмёшь деньги? — улыбаясь, спросил Орлов, поднимая Эмилию с колен.
— Хорошо, — сказала Эмилия и добавила: — Только в следующем году я тебе всё отдам.
— Ты неисправима, — сказал Орлов и поцеловал её в губы. Эмилия ответила и обвила руками его шею.
Дальнейшие разговоры оказались неуместными.
***
Мурик открыл глаза и увидел вверху белый потолок. Скользнув взглядом в сторону, он обнаружил, что лежит на кровати в небольшой комнатке, которая, если судить по белым занавескам на окне, находится где-то в больнице. Присмотревшись внимательнее, Мурик понял, что больница больше напоминает тюрьму, так как белый антураж не мог скрыть решётки на окнах.
«Что случилось и где я?» — сразу возник вопрос, на который Мурик ничего ответить не мог. Последнее, что он помнил, отозвалось болью в голове, так как там, под водой, его крепко приложили по черепу чем-то твёрдым. Куда девался Ламбре, он не видел и данное обстоятельство его тревожило. Пусть с ним поступили, как с боксёрской грушей, но за своего помощника он беспокоился больше, так как отвечал за него, являясь его начальником.
Мурик вспомнил девушку Ламбре и забеспокоился ещё больше. Прелестная Шантраль не должна пострадать от того, что знакома с помощником коронера. Он с горечью подумал, что сделал промах, не пригласив профессиональных ажанов для сопровождения.
Видимо, кто-то, кроме Мурика, интересуется этим делом и коронера беспокоило одно: насколько осведомлены те, кто ищет то же, что и он. То, что его держат взаперти, говорит о том, что его похитителям не всё известно и данное обстоятельство оставляло надежду на его освобождение.
Он поднял руку и потрогал голову, ощущая на ней бинты. Кто-то позаботился, чтобы он не отдал концы раньше времени, видимо, сохраняют его, как источник информации. Мурик попытался встать, но прочувствовал, что поплыл, теряя ориентацию. «Всё-таки крепко меня приложили!» — снова констатировал он, понимая, что немедленный побег невозможен.
В двери щёлкнул замок, и в комнату вошла девушка в медицинской защитной маске и белом халате, которая приветствовала Мурика и спросила о самочувствии. Мурик рассказал, как есть, так как что-либо скрывать не имело смысла. Единственное, что озадачило коронера, так это голос медсестры: Мурику показалось, что он его знает.
Пребывая в замешательстве от того, что голос ему знаком, Мурик забыл спросить у девушки о дальнейшей своей судьбе, хотя она об этом вряд ли что знала. Немного раздосадованный своей рассеянностью Мурик мучительно вспоминал, откуда он знает этот голос, перебирая в памяти молодых девушек.
Столь интенсивный мыслительный процесс привёл к тому, что у Мурика заболела голова. Он закрыл глаза и прилёг на подушку, успокаиваясь, так как в его положении лучше всего убрать последствия травмы головы. Перед глазами мелькали разные девушки, встреченные в последнее время, а особенно настырно лезла администратор отеля, где остановился Мурик.
