злости.
Мои плечи поникают.
Она становится серьезной, и на поверхность пробивается намек на ее обычно скрытую нежность.
— Ну же, Тор. Чем скорее это случится, тем быстрее все закончится.
— Скорее они скажут мне собирать свои манатки.
— Тем быстрее они смогут простить, — возражает она.
У меня вырывается беззлобный смешок, и я откидываю голову назад.
— Ага, конечно, — стою на своем. — Ведь они, как известно, прощают чужаков.
— Ты не чужак.
— Но я и не она, — смотрю я на Мейбл, имея в виду Рэйвен. — Может, я уже и не просто блондинка из группового дома, но я и не она. Они не… они не поймут.
У них на самом деле нет причины даже попытаться понять.
— Рэйвен захочет понять, — говорит Мейбл. — И постепенно они последуют за ней.
— Что если она не захочет?
Мейбл встает прямо передо мной.
— Тогда заставь ее.
Заставить ее.
Я даже не могу засмеяться, если бы и хотела. Если кто-то когда-то и пытался заставить Рэйвен Карвер, точнее Рэйвен Брейшо, сделать что-то, то их ждал провал.
Да уж, конечно.
Глубоко вздохнув, я на мгновение задерживаю взгляд на Мейбл, прежде чем направиться в холл, выйти через парадную дверь и ступить на грунтовую дорогу, ведущую к особняку. Углубляюсь в деревья и сворачиваю с тропинки, как только она появляется в поле зрения.
Прошел месяц с тех пор, как Рэйвен и Мэддок поженились и решили устроить себе передышку в виде мини-отпуска после всего того дерьма, через которое им пришлось пройти, чтобы оказаться там, где они сейчас, — во главе города.
За это время я вернулась к тому, кем была, оказавшись в этом месте, — к с трудом созданной мною незаметной одиночке.
Раньше это было легко. Я всегда была наблюдателем, слушателем, и никогда не была общительной, специально избегала бесполезных разговоров, что позволяло держаться подальше от нежеланной дружбы. Благодаря тому, что другие девочки из группового дома тоже учились в старшей школе Брейшо, я не выделялась, как гадкий утенок среди лебедей. Они привыкли видеть и менее «чистых» девушек вокруг себя.
Я быстро поняла и приняла, что никто не будет беспокоиться о стервозной блондинке с подводкой и красными губами, не в то время, когда так тошнотворно желанными были чопорность, совершенство и притворство.
Но теперь для того, чтобы быть той, кем я убедила себя, что хочу быть, как только приехала сюда, мне потребовались усилия, которые я даже не хотела прилагать.
Жизнь одиночки больше не привлекала меня.
Осознание этого было, словно камень, брошенный в лицо.
Я спряталась, закрылась в себе, но прошло лишь несколько дней, а мое беспокойство начало расти, я не могла оставаться в стороне, как ни старалась.
Тогда то я и поняла, что пути назад нет. Я всегда могла контролировать себя, но теперь контроль ускользал от меня.
То, что начиналось как исправление ошибок, которые я помогла создать, без моего ведома превратилось в нечто большее.
Мое маленькое удивление переросло в желание, желание трансформировалось в потребность, и пути назад уже не было.
Возможность расцвела, пустила глубокие корни и вцепилась когтями в землю вокруг меня.
Я не могла оставаться в стороне, поэтому пошла на компромисс с собственным проклятым разумом, и снова стала прятаться на виду, как раньше.
Как сейчас.
Но Рэйвен позвонила. Она дома, в отличие от Кэптена.
Он ищет меня, сканирует двор, когда проходит мимо дома для девочек, и я не сомневаюсь, что он остановился бы, если бы заметил меня. Поэтому я и позаботилась о том, чтобы не заметил.
Он терпелив, или заставляет себя быть таковым.
Рэйвен — полная противоположность.
Она выйдет, зайдет прямо в групповой дом и сама вытащит мою задницу за дверь, даже для того, чтобы просто посидеть на крыльце после.
Я надуваю щеки, пытаясь успокоить нервы.
Среди всего — знания о том, кто напал на Рэйвен, когда она была маленькой, новости о моем присутствии, когда это случилось, правды о том, что Донли был нашим биологическим отцом, что мать Рэйвен — полная психопатка, и всего остального — но именно здесь кроется мой настоящий страх.
Этой части я боялась больше всего — раскрытия столь разрушительно сложной тайны.
— Снова стоишь в тени?
Знойный, резкий голос обхватывает мои ребра и выжимает воздух из легких. Мое сердце бьется с удвоенной силой, когда я оборачиваюсь.
Растрепанные светлые волосы, ясные сине-зеленые глаза, небольшая ухмылка. Кэптен смотрит прямо на меня.
Черт.
Ветки трещат под его ногами, когда он подходит ближе, и треск каждой из них учащает мой пульс.
Мой позвоночник выпрямляется, и я отступаю назад, пока мои лопатки не упираются в дерево, к которому я прижимаюсь, не оставляя места для побега, если он мне понадобится.
— Привет, — решаю выдавить из себя после длинной паузы.
Уголок его губ приподнимается выше, взгляд скользит по моему лицу, будто он пытается освежить в памяти, как я выгляжу, и я крепко сжимаю зубы.
— Привет, — подражает он мне. — Почему ты прячешься в моих садах?
— Мейбл сказала, что Рэйвен дома, — говорю я.
Он кивает и в его чертах видна насмешка.
— Она сказала это тебе сегодня или неделю назад?
— Что? — Черт.
Он издает тихий смешок, делает шаг вперед, и его грудь теперь касается моей.
— Ты думала, я не заметил? — Его слова — медленный шепот. — Думала, позволю тебе продолжать прятаться в тени, наблюдая?
Черт. Черт.
Кэптен смотрит на мои губы, когда я облизываю их.
— Ты избегаешь меня, — обвиняет он, снова смотря мне в глаза. — Почему?
— Не избегаю, — вру я.
— Ты врешь.
Да, именно это я и делаю.
— Кэптен… — я замолкаю, когда он придвигается еще ближе.
Его рука находит мою шею, и он использует свой большой палец, чтобы поднять мой подбородок туда, куда он хочет. Его губы теперь всего в одном дыхании от моих, твердые, полные и такие, такие соблазнительные.
— Ты лежала в моей кровати, касалась меня, пока спала, — хрипло говорит он, его глаза темнеют, и голубой в них почти полностью становится зеленым. — Говорила во сне. — Он медленно растягивается в ухмылке, и его тон снижается до игривой грубости, которая шевелится глубоко в моем животе. — Это моя любимая часть.
Я сглатываю, мое тело все больше прижимается к дереву.
Я
