Я бросила полушубок на стул и села в офисное кресло.
– Говори! Надеюсь, это все-таки неудачная шутка с твоей стороны?
Этими словами я пыталась закамуфлировать волнение, но Гриша – тертый калач, его не обманешь… Он снял очки, протер стеклышки, отошел от окна и встал напротив меня.
– Садись, Гриш! Не мозоль глаза… Я тебя умоляю, – прибавила я скороговоркой и поправила прическу.
Я чувствовала усталость: весенняя Москва, пробки, запах бензина и грязно-мутные лужи, покрывавшие асфальт, измотали меня. И еще эта стычка с наглецом из «ламборджини»… Я вздрогнула, вспомнив об испорченном костюме.
– Тебя облили грязью, – меланхолично заметил Гриша.
– Да. Одна сволочь мужского пола!
– Надеюсь, ты не перенесешь эту ненависть на всех прочих особей мужского пола?
Я хмыкнула:
– Надеюсь, Гриша! Я сейчас переоденусь, а ты пока рассказывай: что и как.
– Я могу выйти! – дипломатично кашлянул Гриша.
– Не парься!
Я подошла к шкафу, открыла дверцу. Там у меня всегда висит пара-тройка запасных туалетов для форс-мажорных случаев: синий офисный костюм, вечернее платье, джинсы и водолазка. Я сняла оскверненный весенней грязью костюм. Мой зам, хотя он не мог меня видеть, все равно демонстративно отвернулся и сцепил руки на затылке.
– Влад! Я не знаю, с чего начать.
– Как говорится в старой юмореске, не знаешь, с чего начать – начни с конца… – я стаскивала заляпанную юбку, балансируя на одной ноге.
– Я задержался на работе, чтобы отредактировать один текст. Ну, ты знаешь, наш ролик. Мне не очень нравилась последняя фраза, и я решил еще раз посмотреть заготовки. Я полез в нашу базу данных, и вот – ролика там нет! Нет никаких следов, что над ним вообще работали!
Я выглянула из-за дверцы:
– Как это – никаких?
Гриша развел руками:
– Я и сам ничего не понял, Влад! Поэтому сразу и позвонил тебе. Думаю, ты как-то это объяснишь?
Теперь его голос звучал заискивающе. Он очень хотел, чтобы я хлопнула его по плечу и сказала: «Ладно, Гриш! Не парься. Ситуация под контролем. Все материалы у меня – я забрала их, чтобы самой просмотреть (в нашем офисе соблюдалась полная секретность). Дорогой товарищ, ты поднял панику на пустом месте и хочешь раздуть из мухи слона».
Судя по согбенным плечам Гриши, он ждал от меня именно этих слов. И – не дождался.
– Как это – «никаких»? – я сдвинула брови и быстро натянула водолазку. – Ты соображаешь, о чем говоришь?! – повысила я голос.
– Влад! Соображаю, – уныло протянул мой заместитель и для большей убедительности забарабанил по столу пальцами. – Я все соображаю. Может быть, «сообразим вместе»? Пардон за каламбур.
Я поправила водолазку, обогнула стол и села напротив него.
– Я сейчас все проверю. Если ролик действительно пропал, это означает только одно – кто-то залез в нашу базу данных и все стер. Или украл, – прибавила я. – Ты-то сам склоняешься к какому варианту?
– Не знаю, Влад, я, ей-богу, ничего не знаю, – торопливо произнес Гриша, оглядываясь по сторонам, будто нас кто-то мог увидеть или подслушать. – Мне вся эта история вообще кажется дурным сном. Хочется проснуться, и чтобы все было на своих местах. Как всегда. Никакого пропавшего ролика и никакой паники с моей стороны.
– Я займусь просмотром наших материалов, а ты… – я помедлила и сказала, проведя ладонью по своим гладко зачесанным волосам: – Свари-ка мне кофе. Если тебя это не затруднит.
– Ты же знаешь ответ, зачем спрашиваешь, – сказал Гриша, вставая со стула. – Уно моменто.
Первым делом я задержала дыхание и приказала себе успокоиться на счет «раз, два, три». Пока что оснований для паники не было, надо все хорошенько осмотреть, все тщательно проверить и уже потом делать какие-либо выводы. Это было моим жизненным правилом, правда, сейчас оно почему-то не работало. Лоб покрылся мелкими капельками пота, мне стало холодно, словно в офисе был включен на полную мощность кондиционер. Неужели это правда, мелькнуло в голове, мне стало трудно дышать. Этого не может быть, успокаивала я саму себя, потому что этого не может быть никогда!
Я включила компьютер. На рабочем столе возникла заставка с видом Канн, и я вошла в папку: «Каннские львы». И судорожно сглотнула.
Все материалы пропали, и это не было дурным сном. Наоборот, это была самая настоящая кошмарная реальность, от которой мне захотелось убежать подальше. Ролик не был доработан до конца, доступ к нему имели только сотрудники; все компьютеры были снабжены паролями, и посторонние никак не могли проникнуть в нашу сеть. Я никому не разрешала копировать ролик и выносить его из помещений офиса, чтобы сохранить полную конфиденциальность нашей работы. И вот, пожалуйста…
– Ну как? – Гриша неслышными шагами приблизился ко мне с чашкой кофе в руке. – Скажи мне, старому дураку, что я ошибся, и ты снимешь огромный камень с моей души.
Я оторвалась от экрана и потерла щеки.
– Похоже, ты прав. Ролика нигде нет, пропали и все материалы. Ума не приложу, что случилось! – Я взяла чашку из его рук. – Спасибо. Еще я хочу стрельнуть у тебя сигаретку.
Он похлопал по карманам своего коричневого пиджака и достал порядком помятую пачку:
– Вот. Бери.
– И что ты только куришь, Гриша! – сказала я, зажав сигарету в зубах. – Какую-то махорку. Несолидно как-то, честное слово. Зарплату я тебе плачу приличную, живешь ты один, деньги вроде тебе тратить практически не на что, а приличные сигареты купить не можешь. И что мне с тобой делать?
– Ты думай, как нам теперь быть! А не о моих сигаретах.
– Одно другому не мешает. – Я выпустила тонкую струйку дыма, повернула кресло и, пододвинув поближе стул, положила на него ноги. – Давай рассказывай все по порядку. Как есть. Как ты обнаружил пропажу и что сделал.
– Я сидел в своем кабинете, Иришка уже ушла…
Я опустила глаза: все знали, что Гриша был давно и безнадежно влюблен в Ирину Сергиенко, мою секретаршу. Девушка благосклонно принимала от него регулярные презенты и сдержанно благодарила: «Да-да, спасибо. Очень приятно».
Подарки были самые разные и экзотические. Гриша мог подарить ей что угодно: от редкой орхидеи до миниатюрной модели глобуса. При этом я была твердо уверена, что Ирочка полагает: Венесуэла находится в Африке, а Шри-Ланка – в Китае.
Мы каждый раз гадали: что же подарит Гриша Ирочке в очередной раз, и каждый раз – мимо. Подарки поступали к ней с завидной регулярностью – два раза в месяц, и по этой английской пунктуальности можно было сверять часы.
Все крутили пальцем у виска, предрекая скорую гибель этому роману, но Гриша опровергал наши представления о том, что рано или поздно каждому чувству приходит конец. Завидная, сумасшедшая, нерациональная и нереальная любовь Гриши Метельского к тонкой воздушной Ирочке Сергиенко длилась вот уже два года, и конца-краю этой Ниагаре эмоций не было видно. Гриша как истинный стоик пережил два Ирочкиных увлечения – менеджером из «Канц-бест» и молодым человеком без определенных занятий, но с вполне определенной крутой иномаркой «порше».
