Ознакомительная версия.
– А как-то иначе разве нельзя подделку отличить? – вклинилась я. – Ты же говорил, что на каждом мече есть имя мастера.
– Ну и что? И я же, кстати, говорил тебе, что зачастую даже в старину кто-то мог изготовить подделку и поставить на ней имя мастера, а не свое. Да и позже подарочные клинки маркировались маститыми клеймами. Это ничего не значит, нужна экспертиза.
– А ты смог бы отличить настоящий клинок от поддельного? – не отставала я, и Сашка поморщился, не понимая, видимо, к чему я клоню:
– Нужно видеть оба.
– Ты забыл маленькую деталь, – с неким торжеством в голосе заявила я, втайне радуясь, что смогла додуматься до чего-то и без подсказки мужа, – в банке-то что-то все-таки хранится!
– Или нет, – резонно вставила Ольга, – ведь это же не факт, правда? Может быть, просто обычная «утка».
Слова Паршинцевой чуть подпортили мне торжество – как-то не продумала я этот момент, а ведь могло так и быть. Журналист мог просто «для затравки» написать о хранящемся в банке клинке. Не факт, что он там есть. Как говорится, на заборе тоже много чего написано…
– А никак нельзя проверить это? – спросила Ольга, видимо, почувствовав, что я расстроилась.
Акела чуть приоткрыл окно, заметив в моей руке сигарету, и покачал головой:
– Официально – нет. Я же не могу открывать все ячейки, да и невозможно это. А отследить каждого, кто входит в хранилище, – ну, сами понимаете. Да и когда придет тот, кто положил – если положил – клинок в ячейку? И придет ли вообще?
Н-да… До этого разговора мне казалось, что все куда проще. Какой-то тупик.
Акела замолчал и принялся рассматривать иероглифы в блокноте, отданном Ольгой. Мы с Паршинцевой молчали и ждали – ну а что нам еще оставалось?
– Если я правильно все понял, – нарушил через какое-то время молчание Сашка, – то клинок, который выставлен в музее, действительно может быть старинным. Что, однако, не мешает ему быть подделкой.
– Почему? – в голос поинтересовались мы с Ольгой, и Акела, пряча блокнот в карман, объяснил:
– На клинке выбито имя Канэмицу, да. Но на один иероглиф больше. Кстати, на эту тему есть даже легенда. Говорят, что однажды Канэмицу лег отдыхать после тяжелого дня и сквозь сон услышал, как сосед его, тоже кузнец-оружейник, стучит долотом. И в этих звуках ему что-то не понравилось. Тогда Канэмицу вбежал в мастерскую соседа и схватил клинок, над которым тот работал. «Как ты посмел выбить на клинке мое имя?» – спросил он соседа, и тот удивился: «Вы наблюдали за мной?» Канэмицу ответил: «Нет, но я услышал, что ты использовал большее количество ударов, чем необходимо для того, чтобы поставить твое собственное имя».
Мы с Ольгой завороженно слушали. От Акелы, когда он что-то рассказывал, невозможно было оторвать взгляд – настолько он погружался в историю и перевоплощался в ее героев.
– Хорошо. Но даже если это так – что это нам дает? – первой стряхнула с себя магию рассказа Ольга.
Акела пожал плечами:
– Пока не знаю. Но сбрасывать со счетов эту историю не стал бы.
– Ты думаешь, что все-таки существует еще один клинок? – спросила я, почему-то заранее зная ответ.
И муж не разочаровал:
– Думаю, что существует. Понять бы только, где именно!
– Но ведь все-таки можно попытаться проверить банк…
– Аля, это практически невыполнимо.
– Но ведь возможно? – уперлась я, сама не понимая, что именно заставляет меня делать это. Но какое-то внутреннее чувство толкало меня, и я даже не особенно сопротивлялась.
– А я бы сначала попыталась осмотреть клинок, который выставлен в музее, – вдруг сказала Ольга, и мы с Акелой повернулись к ней. – Ну, в том смысле… если вы разбираетесь, то ведь наверняка можно понять… – чуть смутившись под пристальными взглядами, проговорила она. – Ведь могут же быть какие-то признаки, что клинок не подлинный.
– Разумеется, – кивнул Акела, и в его голосе я услышала некое уважение к словам Паршинцевой, – есть ряд дефектов, которые выводят клинок из категории ценных.
– А их на глаз можно определить? – Ольга снова оживилась.
– Можно. Есть дефекты, которые возможно исправить опытному полировщику, и тогда это не скажется на цене, а есть такие, которые не исправляются, это называется фатальные кидзу, – объяснил Акела.
– А можно понять, подвергался ли клинок такой обработке с целью скрыть дефекты? – не отставала Паршинцева, и это уж точно сильно добавило ей веса в глазах моего супруга.
– Для этого нужно быть специалистом высшей категории или иметь знакомых в экспертизе, – улыбнулся он. – Но я не думаю, что кто-то стал бы так возиться с неподлинным клинком, чтобы скрыть кражу настоящего, к примеру. Это все-таки довольно дорого, да и мастеров таких не так уж много. У нас в городе их точно нет, за это я ручаюсь.
– А где могут быть? – не унималась Ольга, и мне вдруг пришло в голову, что у нее созрел какой-то план, в который она не спешит посвятить моего мужа.
– Точно знаю одного мастера в Москве, лучшего, пожалуй.
– Ну, в Москве… – неопределенно протянула она, давая понять, что уж в столице-то непременно отыщется человек, владеющий техникой полировки мечей.
– Чем богаты, – развел руками Акела.
– Понятно. Ну, что, я думаю, все вам рассказала. Пойду, там мама одна, а ей нездоровится, сердце, – извиняющимся тоном произнесла Ольга и открыла дверь. – Саша, я тебе позвоню завтра, можно?
– Лучше в понедельник. – Я справедливо рассудила, что секретничать лучше всего в отсутствие мужа, а еще лучше и безопаснее – на кафедре в перерыв, и Ольга, кажется, поняла.
– Хорошо, тогда в понедельник. До свидания, Александр Михайлович.
– Саёнара, – с улыбкой попрощался Акела, и Паршинцева, негромко хлопнув дверцей, побежала к подъезду, чуть ссутулившись и спрятав в рукава руки. – Зря она криминалистику бросила, – задумчиво сказал Сашка, заводя двигатель, – из нее толк вышел бы, очень цепкая девушка.
– Она и в агентстве себя неплохо чувствует. Ты же помнишь, какой был неприятный инцидент на кафедре, когда ей пришлось уйти. Ее же тогда в краже денег обвинили – что может быть отвратительнее? Конечно, разобрались, извинились – но осадок-то какой… Я бы тоже не вернулась. Я к нам ее звала, на нормальную анатомию, но Ольга сказала, что вообще не хочет больше порог академии переступать.
– Я ее понимаю. Несправедливый приговор вдвойне тяжел. А ее заведующий глупость совершил, по-моему. Лишился хорошего специалиста.
Не знаю, жалел ли о произошедшем заведующий кафедрой криминалистики Нарбус, но я бы на его месте точно жалела. Ольга была дотошной и очень внимательной, умела замечать мелочи, мимо которых зачастую остальные эксперты просто проходили. Именно она косвенно была причастна к тому, что в серии ритуальных убийств заподозрили моего мужа, и именно она помогла его реабилитировать и доказать, что все произошедшее было жестокой, но талантливо устроенной имитацией. Да, Акела прав – таких специалистов нужно ценить. Он сам, привыкший к любому делу относиться со всей серьезностью и дотошностью, безмерно уважал тех, кто поступал так же.
Ознакомительная версия.
