И вот тогда, именно тогда Евгений понял, что если найдет сейчас Лилю, то все будет. Случится то, что должно случиться. «Если в окопах от страха не умру, если мне снайпер не сделает дыру, если я сам не сдамся в плен, то будем вновь крутить любовь с тобой, Лили Марлен, с тобой, Лили Марлен…»
Лиля сидела на скамейке, в самом дальнем конце парка. Евгений ощутил самое настоящее счастье, когда нашел ее. Потом, чуть позже, когда они стояли под фонарем, о чем-то спорили, как всегда, он поцеловал ее в первый раз. Уже не мог сдерживаться.
Надо сказать, что на Лилю этот поцелуй произвел ошеломляющее впечатление, она буквально чуть не упала.
И в этом заключалась особая, жгучая прелесть происходящего — ведь Лиля реагировала именно так, как и представлял в своих эротических фантазиях Евгений.
Первая сцена их реального романа не претендовала на оригинальность. Напились в баре, потом отправились в номер, где и случилось их первое грехопадение. Как в миллионе, даже, наверное, уже миллиарде других случаев в истории человечества. Напились — переспали.
И само соитие не отличалось красотой и яркостью. Хотя, наверное, хороший оператор мог снять эту сцену с выгодных ракурсов: вот Лилин силуэт в потоке лунного света, льющегося из окна, вот перекрестье темных мужских рук на ее спине, вот камера надвигается, ближний план — два лица рядом, поцелуи с закрытыми глазами; вот камера уходит назад, и теперь на бело-голубом фоне простыни сплетаются два обнаженных тела…
Лиля ничем не напоминала Иру.
Черт, черт, нельзя сравнивать жену с любовницей, но как избежать сравнения… Ира — тонкая, хрупкая. Бестелесный ангел. Маленькая грудь, узкие бедра. Женщина-девочка. Женщина-подросток!
Евгений всегда гордился изяществом жены, ее подтянутостью. Он испытывал отвращение к женщинам-женщинам, у которых все формы зримы и полновесны и тем самым невольно выставлены на всеобщее обозрение. Самки. Да, кому-то они нравятся, но только не ему, Евгению. Слишком много молочной плоти, слишком трутся у них друг о друга внутренние поверхности бедер, переливаются при ходьбе ягодицы, и каждое движение вопиет: возьми меня! Убить бы их всех, чтобы не мешали. Не смущали. Не отвлекали от главного. Не портили жизнь.
Лиля была именно такой. Женщина-женщина. Белокурая невинная развратница из серии «дас ист фантастиш!». Бурная солдатская фантазия — Лили Марлен, смесь порока и наивности. Картинка из мужского журнала. «Рабочее» фото — для мальчика-подростка, удовлетворяющего себя тайком где-нибудь в ванной. Пошлость и стыд. И желание отмыться потом, забыть свой грех, жить жизнью честной и чистой…
Он избегал подобных женщин всю жизнь. Потому и выбрал себе в жены Иру, актрису-травести, почти бесплотную. Да, Ира не отличалась фригидностью, и тоже могла иногда «зажечь», но сам образ ее, внешний вид, по крайней мере, успокаивал и не бередил душу.
Лиля же — Лили Марлен. Лиля — сама Лилит. Приторный клубничный ликер.
В постели она не вытворяла причудливых акробатических трюков. Вся — воздушно-нежно-кремовая какая-то. С ней надо было осторожно и нежно. Никаких диких скачек — медленно, вдумчиво, закусив губу, пока сознание не взорвется огненно-розовым фейерверком…
И потом, лежа пылающей щекой на Лилиной груди, Евгений понял: он любит и одновременно ненавидит эту женщину. Нет, не в смысле «любит — жить без нее не может, обожает», нет… Это другая любовь, это и не любовь, а… Да нет в русском языке, оказывается, слова, обозначающего это чувство.
Потому что, едва только они отдышались, сразу заработало сознание, сразу захотелось работать. Словно соитие с древней Лилит открывало какие-то новые каналы в мозгу. Секс с Лили Марлен пробуждал энергию.
Да и сама Лиля тоже рвалась в бой. Вскочила с постели, увлекла за собой Евгения… Удивительно.
Словом, они вдвоем всю ночь просидели за ноутбуком, писали сценарий, их обоих, что называется грубым словом, «перло». Сюжет, было застывший, сдвинулся с мертвой точки, воображение заработало. Получилось .
…Евгений проснулся около двенадцати дня. В коридоре что-то грохотало, звучали женские голоса. А, это горничные, с уборкой номеров.
Быстро встал, прошлепал босиком к двери, вывесил снаружи табличку «Не беспокоить», снова нырнул под одеяло к Лиле.
И повторил свое вчерашнее выступление — на бис. Минут десять после того они с Лилей лежали, приходя в себя, потом он совершил еще одно выступление — правда, уже не такое яркое, немного смазанное, но зато невыразимо лиричное.
— Все, все. Уходи, я устала… Отстань! — оттолкнула его Лиля.
Евгений обиделся на нее, ушел в свой номер.
На завтрак они, конечно, опоздали.
Встретились через час, в столовой. Во время обеда.
За окнами опять лил дождь. И сумрачно как-то, темно снаружи, словно рассвет так и не наступил…
Сели в самом углу, подальше от других отдыхающих. К тому же фикус в кадке отгораживал этот столик от зала…
Лиля, не накрашенная, с растрепанными волосами, все равно выглядела как-то свежо и мило. Трогательно. Евгений не выдержал и сжал ее колено под столом.
— Перестань… — лягнулась она.
— Ты чего? Не в духе?
— Господи, что я наделала… — простонала она. — Это все из-за тебя.
— Один раз не считается.
— Не один, а три, — мстительно напомнила Лиля.
— Где потереть? Здесь? — Он опять схватился за ее колено.
— Как мне надоели твои глупые шутки! — отмахнулась она. Евгений поймал ее руку, принялся рассматривать внимательно — ее пальцы, запястье. Перевернул, провел своим пальцем по ее ладони, линиям на ней… Потом поднес ее ладонь к лицу, кончиком языка лизнул.
Он играл и в то же время делал все всерьез.
— Ты изменял своей жене? — вдруг спросила Лиля, пытливо глядя Евгению в глаза, явно наблюдая за всеми его реакциями.
Солгать? Сказать правду? Снова превратить все в шутку?
— Было дело, — усмехнулся он. — Один раз — через месяц после того, как мы с Ирой поженились. Случайно. Другой раз я пару месяцев встречался с одной девушкой. Когда Ира с сыном лежали в больнице.
— Ты негодяй.
— Я знаю. Сын очень болел.
— Это тебя не оправдывает! — возмутилась Лиля. — Ты был нужен жене, сыну, а ты… трус, предатель.
— Да, я знаю, — печально кивнул Женя. — Я очень переживал за сына. Я умирал буквально. И та девушка меня спасла.
— Эгоист. «Я умирал!» — передразнила Лиля. — А жена твоя не переживала, не умирала, что ли?
Евгений кивнул, отвернулся, уставившись на мокрую ель за окном. Он сам не понимал, зачем рассказал все это Лиле. Он сам себя не понимал. Себя, тогдашнего. В самом деле, зачем ему нужен был тот роман, когда сын находился на грани жизни и смерти, когда жена почернела от переживаний… И какое счастье, что все обошлось.
